– Ясное дело, – проворчал Алекс, проводя пальцем по дну терракотового блюда и отправляя в рот последнюю каплю масла. – Он же тебя лапал – а ведь даже не француз. Хочет, чтобы ты читала его старые дневники, – а сам тебя вообще не знает. Извращенец и есть.

Я тяжко вздохнула.

– Но это же самая крутая работа на свете! Тем более – за деньги.

Я не призналась им, что на самом деле испытала от его прикосновения легкое возбуждение и даже в некоторой степени чувство вины от потенциальной власти над ним.

– Представь, если к нему вдруг нагрянут дети со своими друзьями – а тут ты, типа папина любовница.

– Я вижу это совсем в другом свете, – вяло запротестовала я. – По-моему, он просто немного экспансивен.

– Ну, тогда пока поработай с ним здесь – посмотри, как пойдет, – предложила Эмма. – А ты вообще читала у него хоть что-нибудь?

Я слегка поморщилась:

– На самом деле его первый роман я прочла на каникулах перед университетом. Очень… ну, ты понимаешь, вся та школа самоуверенных молодых болванов, любящих порассуждать о сексе, членах да падении патрицианского сообщества?

– А-а.

– Но потом я еще слышала его в старых «Дисках необитаемого острова»[29], где он говорил, что больше не может читать свои ювенильные произведения.

– Так и сказал – ювенильные? – переспросила Эмма.

– Хуже не придумаешь, – вставил Алекс.

– Ну, он же писатель – они склонны к пафосу.

– Так он участвовал в «Дисках необитаемого острова», – присвистнула Эмма, явно под впечатлением.

– Вот именно, – подтвердила я.

* * *

С момента нашей первой встречи с Майклом прошло около месяца, и вот однажды Анна пригласила меня на ужин. К тому времени у меня сформировался более или менее постоянный круг обязанностей. Последний роман моего работодателя вышел много лет назад, однако регулярная публикация рецензий, колонок в газетах и временами даже консультации по созданию сценариев на телевидении и в кинематографе помогали поддерживать репутацию на должном уровне и не давали публике о нем забыть. Пару часов в день я от его имени вежливо отклоняла приглашения и читала рукописи научно-фантастических произведений (в восьмидесятых он отметился и в жанре антиутопии и с тех пор вынужден был терпеть последствия).

Узнав о приглашении, Эмма и Алекс принялись острить – мол, жена проверяет потенциальную любовницу мужа. На самом же деле мы с Майклом виделись от силы раз в неделю, да и то для порядка. Работала я в основном из дома или за столиком в кафе, весьма гордая тем фактом, что сама каким-то образом превратилась в одного из тех фрилансеров, которых привыкла обслуживать за барной стойкой. Невзирая на тревожные звоночки при нашей первой встрече, вскоре я уже чувствовала себя в новой роли довольно комфортно и даже уверилась в том, что меня и в самом деле выбрали из-за моей профессиональной пригодности – а не по какой-то другой, пугающей причине.

В назначенный день я вновь приехала в 14-й квартал слишком рано, так что пришлось какое-то время посидеть в полиэтиленовом дождевике на террасе, листая новостную ленту и выжидая, когда можно будет подняться. Анна с каким-то даже чрезмерным энтузиазмом приветствовала меня в дверях. От нее исходил головокружительный аромат – впрочем, богатые люди всегда хорошо пахнут. Еще подростком, подсев на бесконечные сериалы о богачах Нью-Йорка и Калифорнии, я думала лишь о том, как они, должно быть, благоухают. Вот и тут не смогла сдержаться – губы будто сами собой произнесли:

– Ух ты, какой чудесный запах!

Она безмятежно улыбнулась.

– Ах, вам нравятся мои духи? Знаете, кажется, я по ошибке взяла парфюм Майкла.

Тут я призналась, что всегда мечтала быть одной из тех женщин, что пользуются мужским парфюмом, – но вдруг осознала, что со стороны это весьма смахивает на подхалимаж, да и вообще затевать беседу на пороге не комильфо. Анна провела меня в комнату, усадила на оранжевый диван и предложила бокал вина. Сама расположилась напротив, в одном из этих модных кресел стиля датский модерн середины века, и элегантно закинула ногу на ногу.

– Слышала, летом вы едете с нами в Сен-Люк? – проворковала она.

Ничего не скажешь, хороша: густые, пшеничного цвета волосы высоко заколоты в пучок; лицо обрамляют будто бы случайно выбившиеся пряди. Анна, пожалуй, была ровесницей моей матери – однако, само собой, не имела с той ни капли сходства. Она являла собой воплощение столичного шика: хрустящая от крахмала мужская рубашка и черные брюки, подчеркивавшие загорелые лодыжки босых ног.

– Это будет чудесно, – продолжала она. – Кларисса приедет на пару недель, Лоуренс тоже будет заезжать. Сейчас он в Греции, работает там волонтером, помогает беженцам.

– Лоуренс? – переспросила я.

– Наш – ну то есть Майкла – старший сын.

Я и не заметила, как в комнату вошел сам Майкл. Подойдя к жене, он поцеловал ее в макушку.

– Лоуренс у нас – перекати-поле, – пояснила Анна. – Лет пять назад он окончил ШВА[30] и с тех пор так и не нашел себе постоянного места. Около полугода пожил с нами, да, дорогой?

– Где он только не бывал, – покачал головой Майкл. – И здесь, и в Сен-Люке, колесил на велосипеде по Европе, оказывался в самых невероятных местах; даже в какой-то бывшей советской стране – ты не помнишь, какой именно, милая?

– В Хорватии, кажется. Это когда он был диджеем.

Я с трудом подавила стон. «Лоуренс из Кембриджа, выпускник ШВА, пошедший в диджеи» – ох, сколько их я перевидала в универе! Со многими даже дружила. Наверное, с ним весело. У таких людей обычно отличное чувство юмора, они хорошо образованы и интересуются разными прикольными штуками – хотя и несколько претенциозны и совершенно оторваны от реальности. Лет в восемнадцать, будучи еще неотесанным провинциальным подростком, я восхищалась такими ребятами, как какими-то неземными существами.

– Да, там он тоже провел какое-то время. Потом мы было решили, что он почти повзрослел, – поселился у одной из подруг своей матери, в Нью-Йорке, поступил на стажировку в продюсерскую компанию…

– И вдруг сорвался и уехал в Индию, – вставил Майкл.

– В Непал, – поправила Анна.

– Да, точно, в Непал. А теперь чем он занимается? Учится делать компост или типа того?

– А бог его знает, за ним не угонишься! В январе опять вернулся в Англию, пожил там с недельку – и уехал в Кале с кем-то из школьных друзей.

Я немного расслабилась. Этот тип был мне хорошо знаком, что несколько успокаивало. Именно с такими людьми я училась ладить – и даже в чем-то им подражать, когда только приехала в Лондон.

Мы сели за стол, и Анна принялась рассказывать, как они с Майклом познакомились.

– Это был, наверное, год эдак 1998-й – я как раз готовила свою первую персональную выставку. Майкл писал о ней репортаж в Evening Standard – он-то и повесил на меня тот несносный ярлык, за который потом уцепились все газеты, – мол, муза превратилась в художника.

– Вовсе это был не ярлык, а чистая правда, – возразил Майкл.

– А вот и нет. Я была фотографом задолго до того, как стать моделью. Училась в школе Слейда[31], а моделью подрабатывала, просто чтобы помочь друзьям… Потом все как-то завертелось…

– Ну конечно, – хмыкнул Майкл.

– …И я бросила школу и лет на десять ушла в отрыв…

Я решила, что про отрыв она сказала так, для красного словца, – чтобы показать, что и сама когда-то была бунтаркой, хотя теперь больше годилась для рубрики «Стиль жизни» в воскресных газетах.

– А потом нашла свою стихию. – Тут Майкл украдкой закатил глаза. – Вот только Майкл так не думал.

– Нет? – несмело спросила я.

– Он написал о моей выставке разгромную статью – собственно, как и всегда.

– Не такая уж она была и разгромная, – заметил тот.

– А через три недели на какой-то вечеринке стал ко мне клеиться! – она расхохоталась, и Майкл прикинулся смущенным. Анна накрутила на вилку ленточку паппарделле[32]. – С другой стороны, наверное, он не кривил душой, когда писал, что я, мол, весьма привлекательна.

В том же приятно-непринужденном ключе прошел весь вечер, и лишь перед моим уходом она слегка утратила бдительность, и я уловила в воздухе легчайшую рябь беспокойства. Анна настояла на том, чтобы проводить меня до двери и вызвать лифт, – как будто бы я из какого-то старого голливудского фильма и не умею сама нажать на кнопку. На тесной квадратной площадке было холодно, и без беззаботного щебета хозяйки под нежное позвякивание приборов в искусно подобранном освещении (которое и теперь мягко просачивалось из-за неплотно прикрытой двери) я ощутила, как поднимает голову прежняя неловкость. Секундное молчание нарушил прибывший лифт.

– Что ж, – проговорила я. – Еще раз большое спасибо, все было просто замечательно.

– Лия, я… –