Шрифт:
Закладка:
Насчет себя Виталий практически не сомневался: раз железобетонно спокоен фон Платен – а тот был даже спокойнее, чем обычно, – значит, дело реально в шляпе.
Романов с Шарафутдиновым отобрались в Измайловский. И Адмирал тоже, и Оскар Нете вместе с ними. Всего десять человек. Когда они ушли со своим покупателем и из-за кулис в центр сцены вышел семеновец, Виталий старался выглядеть таким же бесстрастным, как его будущий командир – фон Платен. Услышав свою фамилию, Виталий просто вышел из строя, четко принял мобпредписание и шеврон, а затем молча пристроился к уже «купленным» коллегам.
К однополчанам. Какое вкусное слово – однополчане!
Виталий не удержался и украдкой взглянул на шеврон. К его несказанному удивлению, вместо семеновской эмблемы на нем нашлась только короткая надпись мелким шрифтом. Собственно, это и не был шеврон, это была похожая по форме карточка из твердого пластика кремового цвета.
Надпись гласила: «Ничего не предпринимать, ожидать распоряжений».
«Что за ерунда? – подумал Виталий с возрастающей тревогой. – Что-то не так с моим рапортом?»
Додумать он не успел. «Некупленных» лейтенантов не осталось.
– Семеновцы! – громко скомандовал покупатель. – За кулисы шагом марш!
– Шебалдин, а ты задержись! – донеслось из-за стола.
Говорил Тревис-средний, начальник курса.
Виталий с тоской и волнением проводил взглядом последнюю десятку лейтенантов, покидающих зал. Последним шел фон Платен. Перед тем как исчезнуть за плотной занавесью, делящую сцену на две части, он на миг замедлился, взглянул прямо на Виталия и недоуменно пожал плечами. Однако особенно встревоженным Рихард тоже не выглядел, и это Виталия немного успокоило.
Комиссия и президиум начали покидать сцену, но, в отличие от выпускников, они не уходили за кулисы, а спускались в зрительный зал. Виталий одиноко торчал посреди опустевшей и потому казавшейся особенно просторной сцены – надо понимать, ждал распоряжений. Все в точности как написано в карточке, которую ему всучили вместо шеврона.
Командование переговаривалось о чем-то своем, начальственном, но всего лишь через минуту о существовании Виталия все же вспомнили.
– Шебалдин! – обратился к нему начальник курса.
– Я, господин контр-адмирал! – совершенно автоматически отозвался Виталий.
– Ступай ко мне в кабинет, жетон сдашь секретарю, он в курсе. Сиди там и жди, я скоро буду. Давай, аллюр три креста!
– Есть!
Недоумевающий Виталий тоже спустился в зал, но не стал протискиваться мимо скопившихся в проходе перед сценой господ офицеров и адмиралов – проскочил сквозь ряды и выскользнул в вестибюль.
«Ничего не понимаю, – подумал он напряженно. – Купили меня или нет? Да и как это возможно, чтобы не купили, если все расходятся? Ерунда какая-то…»
Перед столовой даже обычного столпотворения уже не было – почти все выпускники и преподаватели сидели в обеденном зале, обмывали шевроны. Последние запоздавшие торопливо тянулись от парадного входа к столовой.
– Щелбан, ты куда? – окликнул его Толик Коваленко.
На рукаве Коваленко красовался бледно-желтый шеврон Троицкого полка.
– На ковер, – буркнул Виталий.
– В смысле? – удивился Коваленко.
– Велено дождаться начкурса в его кабинете.
– Во блин… А куда купили-то? В Измайловский? – Коваленко протянул руку и слегка развернул Виталия, так, чтобы взглянуть на левый рукав мундира.
Но там шеврона, естественно, не было – никакого.
Лицо Коваленко еще сильнее вытянулось.
– Хер его знает – куда, – вздохнул Виталий понуро.
Он хотел добавить, что вызывал его семеновец, но шеврона почему-то не вручил. А мобпредписание изучать было бессмысленно – оно не для свежеиспеченных лейтенантов, а для полковых кадровиков, и без считывателя точечного кода фиг вообще поймешь, чье оно и что конкретно предписывает.
– Шебалдин! – донеслось со стороны актового зала, который как раз покидало офицерство.
Окликал все тот же Тревис-средний.
– Ты еще здесь?
Виталий без слов развернулся и скорым шагом направился к лифтам. Потом подумал и прошел дальше – к лестницам.
Кабинет начальника курса располагался на втором этаже, поэтому угонять лифт у высоких чинов Виталий посчитал излишним.
На пороге приемной контр-адмирала Тревиса он испросил разрешения войти, вошел, козырнул секретарю, сухопарому капитану Дворжаку, и протянул давешний пластиковый жетон. Секретарь принял его без каких-либо эмоций и тотчас запер в сейф, а Виталию велел присаживаться на диван для посетителей. Ждать, впрочем, пришлось недолго: через какие-то пять-семь минут в приемную вошли оба Тревиса, старший и средний, майор Никишечкин и, к немалому удивлению Виталия, – тот самый офицер-шуруп в чине капитана, который присутствовал на экзаменах. Дворжак вскочил, Тревис-средний велел ему «Подавай!», а сам открыл дверь кабинета и жестом пригласил гостей входить. Гости вошли. Начальник курса обернулся к Виталию и буднично добавил:
– Шебалдин, ты тоже проходи.
Все это виделось очень странным, чтобы не сказать подозрительным.
В кабинете начальника курса было просторно; гости сразу же расселись вокруг невысокого стола, который был выше журнального, но ниже письменного. Никишечкин выглядел собранным и предупредительным, как и любой офицер младше полковника в присутствии адмиралов. Капитан-шуруп, как ни странно, вел себя несколько свободнее, но ни в коем случае не развязно. Ректор выглядел благодушно: уселся в хозяйское кресло, собственноручно выкаченное из-за рабочего стола Тревисом-средним, сложил руки на животе и, улыбаясь, сидел, словно чего-то ожидал.
Ожидал он, как выяснилось, адмиральский чай – вскоре нарисовался секретарь с подносом. Помимо чая секретарь подал коньяк, минералку и легкие закуски. В принципе, в происходящем не было ничего сверхъестественного, хотя вряд ли так уж часто начальник курса угощает коньяком офицеров-воспитателей. Особенно в присутствии ректора. Но Виталия, прямо как на экзамене, опять больше всего смущал непонятный капитан-шуруп. Ладно, Тревис-средний вполне может махнуть коньяку с Никишечкиным, в конце концов, это его подчиненный, а начальник курса еще не забыл, как сам был офицером. Но зачем, спрашивается, Тревису-старшему, адмиралу флота, между прочим, привечать общевойскового капитана? Даже не старшего офицера?
– Лейтенант! – проскрипел вдруг ректор из кресла. – А ты чего сидишь, как засватанный? А ну давай к столу!
Наверное, у Виталия на лице возникла гримаса удивления, поскольку офицеры и адмиралы рассмеялись. Он с самого начала шмыгнул в уголок у окна, к большому напольному глобусу, и уселся на краешек стула – спина идеально прямая, будто на вестибуляр-тренинге. Теперь же пришлось вскочить и подсесть ко всем, как раз между Никишечкиным и шурупом. Секретарь тотчас налил Виталию коньяку, и он, принимая пузатый бокал, внезапно подумал: «А почему нет, черт побери? Я ведь действительно уже не курсант, а офицер, пусть и зеленее некуда. И дылда эта секретарская всего на звездочку старше меня. Вот пусть и прислуживает,
