Шрифт:
Закладка:
В этом зале была целая стена, посвященная моему отцу. Я подходила к ней со смешанными чувствами.
С одной стороны, я отцом гордилась. На его счету числилось двадцать семь открытий и изобретений, включая разработанное сопряжение камней для повышения давления воды – теперь вода могла поступать по трубам даже на самые высокие этажи. Но главное, отец довел световой щит Зеннона до совершенства, использовав эрендины, названные так в его честь. Именно благодаря им Тени ни разу не пробили защиту нашего города, как это произошло в Альвионе. Словом, отец подарил Зеннону безопасность, и одно это гарантировало ему место в Зале славы.
С другой стороны, была я. Ни на что не годная дочь знаменитого отца. Самозванка и лгунья. Мне стоило большого труда сохранять в этом зале свою маску.
Наставница Флия, красноречиво расписывая достижения моего отца, то и дело мне улыбалась. Как никогда я чувствовала себя в центре всеобщего внимания, чувствовала неприязненный взгляд Кинна, который словно высвечивал мою ложь, и из последних сил старалась играть роль почтительной и не менее талантливой дочери.
Я стояла перед отцом и лгала – каждым своим взглядом, каждым движением, каждым вздохом. И пусть здесь всего лишь висел его портрет, это было невыносимо. Поэтому, когда все потянулись на выход, я немного задержалась, чтобы сказать отцу «прости». Чтобы хоть на полминуты снять свою маску.
Этого оказалось достаточно, чтобы меня заметили.
Повернувшись, чтобы уйти, я столкнулась взглядом с Кинном. Тот сразу же отвернулся, но я обомлела. Вместо враждебности в его дымчато-серых глазах сквозила растерянность.
После этого эпизода я стала постоянно натыкаться на пристальное внимание Кинна, будто он оценивал меня, изучал, стараясь понять, какая Вира – настоящая. Рядом с ним мне всегда приходилось удваивать свою осторожность. И всё же однажды я попалась.
Меня пригласили на свое тринадцатилетие брат и сестра Аксарры. Одно время сестра, Лея, та самая бойкая девчонка, которая когда-то предложила сыграть в жабу, набивалась ко мне в подружки, а ее брат Ма́рен чуть не каждый день признавался мне в любви. Но в целом они были неплохими, и, сложись всё по-другому, я была бы не против дружить с ними.
Уже несколько лет все вокруг только и обсуждали, какие умопомрачительные праздники устраивают Аксарры – их отец был главой Гильдии искусств. Но каждый год я упорно отклоняла приглашения, поскольку не могла рисковать. Однако в этот раз ожидалось что-то поистине невообразимое: катание на корабликах по Венне, пикник с играми в Садах Деи, световые иллюзии, – а еще ходили слухи, что на бал пригласили едва ли не всех бардов из Гильдии искусств.
Невероятным усилием воли я заставила себя сидеть в классе со скучающим выражением лица, пока рядом заливалась восторженная Тами. Еще большее усилие мне потребовалось, чтобы позже отказать Лее и Марену.
– Дядя едет на озера, я еду с ним, – заявила я.
Лица двойняшек одинаково опали, и мне показалось, что Марен взглянул на меня как-то особенно грустно. Когда они ушли и Тами унеслась вслед за ними в надежде выведать еще какие-нибудь сочные подробности, я встала у окна, делая вид, что рассматриваю школьные теплицы, все в ярких отблесках июньского солнца. И, хотя в классе больше никого не осталось, тихо вздохнула, чувствуя, как защипало в уголках глаз.
Ни на какие озера с дядей в эти выходные я не собиралась. В лучшем случае мне бы пришлось просидеть дома в гордом одиночестве. А в худшем… Рядом находилась Нелла, которая никогда не упускала возможности прочесть мне очередное поучение.
Но разве я хочу слишком многого? Хотя бы раз, один только раз побыть как все – повеселиться, забыв обо всём на свете, натанцеваться так, чтобы ноги болели…
По щеке поползла предательская слеза, за ней – другая, в груди опасно заклокотало, и, чтобы не разрыдаться, я стиснула костяшку пальца зубами – до боли, до кровавого следа. Нельзя плакать. Только не здесь.
В окне вдруг что-то шевельнулось, и я с ужасом поняла, что это чье-то отражение. Кто-то бесшумно подошел ко мне сзади.
– Они сейчас вернутся.
Кинн.
Медленно разжав зубы и выпустив палец, я вытерла слезы, выпрямила спину.
Когда я обернулась, Кинн уже сидел на своем месте, уткнувшись в учебник. Не поднимая больше на него глаз, я прошла к своему столу. Когда в комнату ввалилась шумная толпа одноклассников, мое лицо уже приняло обычное выражение.
Только Кинн знал, что палец я поранила не об оконную защелку. И только он видел, что гордячка Вира Линд – всего лишь маска. И я ничего не могла с этим поделать.
– Эй, Вира, ты идешь?
Я вздрогнула, увидев пухлые руки Тами на своем столе. – Что?..
Вокруг царила суета, все довольно переговаривались. Похоже, пока я предавалась воспоминаниям, урок Закона благополучно закончился.
Тами прыснула в кулак:
– Вира, ты в последнее время такая рассеянная. Это так на тебя не похоже! Ты, часом, не влюбилась?
Я отвернулась, не желая отвечать, и наткнулась взглядом на Кинна, который исподлобья наблюдал за мной. Покраснев против воли, я опустила голову, словно меня на чем-то подловили.
Глаза Тами тут же расширились:
– Вот это да! И кто он? Я его знаю?
Ее глупость вывела меня из равновесия, и я сорвалась:
– Это не твое дело!
Тами заморгала, обидевшись, но тут же спрятала досаду за виноватой улыбкой:
– Да-да, конечно, извини. Это и правда не мое дело.
Чтобы отвязаться от нее, я направилась в уборную, но перед этим заметила, как Тами отошла к своим приятельницам и начала с ними взволнованно шептаться. От злости я едва не заскрипела зубами. И дернуло Кинна посмотреть на меня именно в тот момент. Из-за него и из-за этой дурочки Тами теперь вся школа будет сплетничать о том, что Вира Линд в кого-то влюбилась, а каждый второй – утверждать, что именно в него.
Я глубоко выдохнула, чтобы успокоиться. Вспомнила платье, которое дожидалось меня дома. Что ж, возможно, теперь подобные слухи будут мне на руку. И даже дядя останется доволен.
Под конец дня Тами настолько утомила меня своим любопытством, что я с радостью сбежала от нее в библиотеку. Это было единственное место во всей школе, где Тами почти не появлялась, заверяя всех и каждого, что у нее аллергия на библиотечную
