Воспользовавшись моментом, толпа быстро накинулась на ящики, служившие цыганке импровизированным прилавком, и расхватала бесхозные крышки. Никто не обратил внимания на мужчину, затерявшегося в толпе.

* * *

В большом кабинете было не продохнуть. За столами устроились Кесаев, Горюнов, Ковалев, Липягин, еще несколько офицеров. Те, кому не хватило места, подпирали стены. Витвицкий приютился у двери. Во-первых, отсюда он видел всех, во-вторых, здесь, прислонившись к стене, стояла Ирина Овсянникова, находиться рядом с которой ему отчего-то было приятно.

В центре кабинета, за отдельным столом, сидел Шеин. Перед ним стоял микрофон, длинный шнур которого тянулся к большому катушечному магнитофону. Парень довольно улыбался, внимание большого количества людей было ему лестно, а микрофон, казалось, делал его похожим на артиста, певца или юмориста.

— Ну что, товарищи, все в сборе, можно начинать, — сказал Ковалев и повернулся к Липягину: — Эдуард Константинович, командуй.

Липягин сел напротив Шеина:

— Задержанный Шеин, сейчас будет произведен ваш предварительный допрос под магнитофонную запись. Вы готовы повторить свои показания?

— А чего не повторить? Конечно, повторю! — Шеин вдруг резко убрал улыбку с лица и грозно добавил: — Я так повторю, что…

— Достаточно, — оборвал Липягин и кивнул офицеру, сидящему возле магнитофона: — Хруленко, давай.

Офицер щелкнул кнопкой, катушки магнитофона пришли в движение.

— Итак, задержанный Шеин, что вы делали четвертого сентября днем? — начал Липягин.

Ковалев с едва заметной полуулыбкой на лице наблюдал за Кесаевым. Московский следак по особо важным сосредоточенно разглядывал парня. Что ж, пусть поглядит.

Шеин, будто артист со сцены, обвел взглядом собравшихся зрителей. Откашлялся, словно перед выступлением, и заговорил солидно и серьезно:

— Мы утром поехали на станцию… Как ее? Пригородная, вроде. Да, точно, Пригородная. Там увидели мальчика… — не выдержав серьезного тона, он вдруг захихикал, — мальчика-с-пальчика…

— Шеин, не паясничайте! — осадил Липягин. — Дальше!

— А что «дальше»? Дальше мы заманили его в лесополосу возле платформы, — засуетился задержанный, понижая голос.

— Для чего?

— Чтобы убить, — сказал он совсем тихо.

— Громче!

— Мы его заманили и убили! — громко произнес Шеин, и в кабинете повисла гробовая тишина. Слышно было только, как жужжит моторчик магнитофона и с шелестом вращаются катушки.

— Шеин, вы осознаете, что говорите? — спросил Липягин.

— Конечно! — задержанного понесло, он заговорил теперь бойко, громко и без намека на сомнение. — Мы еще всяких других детей убивали… Ножами тыкали, чтобы кровью истекли… Чтобы все узнали! Чтобы товарищ Андропов узнал!

— Падла какая! — не выдержал кто-то из оперативников, и этот возглас сработал как спусковой крючок.

— Да не может быть…

— Он бухой, что ли?

— Может, это розыгрыш? — загомонили офицеры.

Кесаев хлопнул по столу ладонью, призывая к порядку, и тихо, но внятно произнес:

— Что было с собой у мальчика?

В кабинете снова наступила тишина. Витвицкий понял, чего добивается полковник. Это же момент истины. Если Шеин сейчас точно укажет, что было у мальчика, станет понятно, что он и есть настоящий убийца.

Шеин лениво почесался, криво ухмыльнулся и нехотя вытянул руку. По предплечью его с внутренней стороны тянулась кривая воспаленная царапина.

— Удочка у него была! Эта… из бамбука! Вона, я руку об нее поцарапал, блядь!

Вновь зазвенела тишина. Со своего места поднялся Ковалев:

— Так, товарищи! Предварительный допрос закончен. Гражданин Шеин, вы подозреваетесь в умышленном убийстве. Вы арестованы, — он кивнул стоящим за спиной задержанного офицерам: — Уведите и оформите. Дальнейшие следственные действия будут производиться в предусмотренном законом порядке.

Конвой вывел Шеина. Тихо переговариваясь, потянулись за дверь офицеры. Только потрясенный Хруленко сидел и тупо глядел на вращающиеся катушки так и не выключенного магнитофона.

Ковалев повернулся к Кесаеву:

— Тимур Русланович, пойдемте ко мне, нам есть о чем поговорить…

Вслед за Ковалевым Кесаев задумчиво вышел в коридор, там к нему протиснулся Витвицкий:

— Тимур Русланович, тут что-то не так!

Кесаев поглядел на капитана. Рядом стоял Ковалев с всепонимающей ухмылкой победителя. И эта ухмылка отчего-то разозлила следователя куда больше, чем не знающий субординации выскочка-психолог.

— Вы все слышали своими ушами, капитан, — сухо отозвался Кесаев, развернулся и пошел прочь, оставив Витвицкого растерянно стоять посреди коридора.

* * *

Ковалев распахнул дверь своего кабинета, отступил, любезно пропуская Кесаева вперед. Теперь можно и любезность проявить, решил он, недолго москвичам здесь оставаться, на нервы действовать и под ногами путаться.

— Вот видите, Тимур Русланович, как оно бывает. Вы удачу приносите. Присаживайтесь.

Кесаев сел, нахмурился. Понятное дело — возглавил межведомственную группу, приехал ростовских коллег жизни учить, а ростовчане оказались и сами с усами.

Полковник прошел к шкафу, достал бутылку коньяка «КВВК» и пару рюмок. Поставил на стол.

— Ну, теперь-то вы выпьете за наш успех?

— Я бы не торопился говорить об успехе, — произнес Кесаев.

— Это вы специалиста своего наслушались? — уточнил собеседник, откупоривая бутылку.

Янтарный коньяк побежал по рюмкам.

— Буду откровенен, к мнению капитана Витвицкого я отношусь не менее скептически, чем вы, — следователь казался непроницаемым. — Но у нас с вами, Александр Семенович, практически ничего нет.

— У нас есть предварительное чистосердечное признание, — Ковалев загнал пробку обратно в горлышко, отставил бутылку и расслабленно опустился в кресло.

— Сегодня он дал признание, завтра от него открестится.

Полковник усмехнулся:

— Тимур Русланович, не отрицайте очевидного. Этот Шеин назвал деталь, которую мог знать только убийца. Или вы сомневаетесь?

— Одна деталь погоды не делает. Нужны улики. Свидетельские показания. Данные экспертизы. Да что я вам рассказываю…

Ковалев с тоской посмотрел на полные рюмки:

— Улики? Будут вам улики. Нож Шеина уже в лаборатории. Вы, главное, когда будете отчеты в Москву писать, не забудьте отметить, что убийца был взят местными органами.

— Вы слишком торопитесь, Александр Семенович.

Мужчина не успел ответить, разговор оборвал стук в дверь. На пороге стоял запыхавшийся Липягин.

— Разрешите, товарищ полковник!

— Что случилось? — недовольно спросил Ковалев.

— Шеин подельника сдал! — отрапортовал Липягин.

Ковалев с превосходством посмотрел на следователя.

— Тороплюсь? — поинтересовался Ковалев, уже откровенно улыбаясь. — Как говорится, куй железо, пока горячо!

— Мы проверили, — с азартом продолжил Липягин, — это некто Жарков Юрий Петрович, шестьдесят третьего года рождения. С Шеиным Жарков на самом деле знаком очень близко и давно. Одна шайка-лейка… Они вместе воспитывались в Первомайском детском доме — интернате для умственно отсталых.

— Будем брать, направляй опергруппу, — кивнул Ковалев.

* * *

Молодой парень, одетый в дешевые, вытертые на коленях штаны от рабочей спецовки и синюю болоньевую куртку явно с чужого плеча, присел на корточки у сложенного из закопченных кирпичей импровизированного очага.

Место было тихое, глухое — гаражи на окраине города. Заросли американского клена, бурьян, кирпичные стены, ржавое железо. Где-то далеко лаяла собака, и