слова, действия, чувства. Будто сотню книг прочитал в день, будто сотню путешествий сделал в день. Теперь отойдя после жара и бреда, он забылся долгим сном. На улицах стоял жуткий шум. Не иначе революция, подумал Мак в шутку. Выглядывая в окно, он видел суматоху и нестабильность погоды. Мак старался не думать, что он причина всех бедствий и что судьбой ему написано стать каким-то чудовищем, или маньяком, или террористом, который натворит столько дел, что в его родном городе все должны были быть рады, когда он исчез. Несостоявшийся злодей, окрестил он себя, всматриваясь в прохожих внизу. Никаких криков и лозунгов, никакой паники или подготовке к войне добра и зла. Рабочий день на заводе, миниатюрная зарисовка, инженеров с блокнотами, или быть может симпозиум врачей. Мак забавлялся своими предположениями, пока ему совсем не наскучило.

– Ты себе не представляешь! – запыхавшийся Арт, влетел в комнату, он кажется был в полном восторге от происходящего.

Явно, что-то интересное из виду упустил Мак, разглядывая улицу.

–Ты себе не представляешь, – повторил Арт

Мак не ответил, ожидая продолжения

– Тебе что не интересно? Что ты тут проспал? – возмутился Артур и плюхнулся в кресло у стола. На столе чахли цветы, показывая окружающему миру злую натуру Маквелла Краски, сына повелителя песков и украденной дочери ледяного королевства. Ребенка, предназначенного судьбой для сокрушения и хаоса. Юношу, который в книге ответов видит все свои страхи и путешествует между мирами.

Он открутил винтовую крышку темно-бордовой бутылки и комната наполнилась крепким ароматом ягод.

* * *

Говорят, в волшебных лесах, на высоких деревьях, живут существа, которые ловко собирают плоды, светящиеся ярким светом и делают из него сонный порошок. – я как-то читал, как один из них чуть не погубил все детские сны на планете, Нивил кажется его звали, – и я все думаю, в каждом волшебном мире появляется тот, кто вроде бы и не должен быть здесь, – Мак уже путался в своих словах, пытаясь объяснить свою мысль.

Арт, хотел было высказать, предательство мири не откликалось у него в душе, непонятно было и возмущало, а недовольство несовершенством мира бурлило в крови вместе с вином.

– Да подожди ты, я не о ней, я же о… ну представь, что сейчас вы все придумали, и правда можно вот так запросто переписывать судьбы и забрать хранителей сразу, без боли, что если появится кто-то кто все испортит? Мак судорожно поежился, он так боялся, что этот кто-то может оказаться он сам.

– Да кто же испортит такую идею, она же хорошая, и ничего для этих темных тварей не поменяется, баланс же не нарушаем, какие могут быть претензии – Арт не понимал опасений. И Мак, вслушиваясь, заражался его энтузиазмом. Ему вдруг захотелось вступить в ряды защитников и слепо следовать инструкциям старейшин.

– И вас совсем не беспокоит, что темные души… иногда нарушают контракт?

– Как?

– Мири… например

– О! это ее выбор!

– Но остальным же не предлагали выбирать? А что, если все новообращенные захотят быть на другой стороне?

– Ну неет, ты же видел, все предрешено, и исключений не бывает, – он пристально посмотрел на Мака, будто хотел удостовериться в своих словах, – в них лучики, да и какой дурак захочет жить в лесах и прятаться, быть уродом? Фу, не найдется доброволец!

– Что ты сказал? Про какие исключения ты говорил?

– Тот чернокнижник, был хранителем, искателем, вместе с матерью Кары, – выпалил Артур, не в силах держать секрет в себе, – и когда нашли тебя и Мири, он почему-то увидел в тебе свет, но в записях напротив твоего имени стоит черная метка, это точно, она сама видела остальное ты знаешь сам

– Мне жаль, что так получилось с ее родными

– Да, мне тоже

* * *

Мак чувствовал вину перед Мири, какая-то часть его сопротивлялась балансу добра и зла, днем он снова путешествовал, он как в старые времена открывал книги и шагал вглубь самого себя, другие хранители молниями летали туда-сюда через порталы и двери их не успевали захлопываться. Ажиотаж был дикий. Все были заняты поисками чернокнижника, который мог написать новую историю, вписать имена не чернилами а светом. Создать невероятный портал. А вечерами, складывая книги по местам в общей библиотеке думал о запретном портале, через который они вошли сюда с Мири, думал о ней.

Вечерами он подбирал истории, подобные своей, искал города, рядом со своим родным и пересматривал их вновь и вновь, пытаясь найти зацепку. Почему так все перепуталось, ведь в его жизни все было просто, маг всегда говорил о мире, который очень просто устроен, где за осенью наступает зима и никак иначе. Где всегда рядом оказывается тот, кто нужен. Что только люди сложны и просты одновременно. Что всегда бывает и так, и по-другому

Мак хлопнул себя по коленям, выругался в пустоту смеясь, – ну конечно! он достал с полки историю, открыл ее, и провел ладонью по шершавой странице, успокаиваясь, выдыхая в предвкушении. В туннеле, куда он попал было сыро, по стенам тянулись огромные трубы, пышущие паром от горячей воды внутри. Под ногами была темная вода по щиколотку, сзади гудел вентилятор, перемешиваясь с ветром. Мак двинулся вперед, подсвечивая фонариком. Впереди лестница грузными каменными ступенями вверх поднималась казалось также в никуда.

* * *

Эти лисы были безумны, запущены. Тела их травянистого цвета были поросшие мхом. На шерсти кусками торчали ветки и засохшие листья. Уши оголенные, розовые. Лапы искусанные, скрюченные болезненными конвульсиями. Глаза на надрыве с бешенным огоньком и глупым выражением. Дыхание, как у шакалов. Они сновали по кустам, уткнувшись носами в землю, в поисках пищи.

Теперь Мири не чувствовала обиды и мысль о добровольном затворничестве во тьме все больше распалялись в ней. Каково это решиться потерять все, и себя, ради чего-то или кого-то. Она оглядывалась вокруг и вскоре чувства угасали в ней. Это болото затягивало глубже. Мыслей становилось меньше. Росло только безразличие к происходящему. Лапы врастали в сырую землю, не давая часто обращаться в человека, а думать в звериной шкуре было совсем ни к чему.

Лишь вечерами среди толстых стволов деревьев размытым облаком появлялся образ Мака, он оглядывался и звал Мири, его мысли часто уносили сюда, но дым рассеивался, наступала темнота, а в сердце маленькой точкой, до самого утра горел огонек надежды: вот он, все хорошо, значит все не зря. Ей казалось, что происходит все как надо, что все не так бестолково и во всем есть какой-то потаенный смысл, который они просто не