Шрифт:
Закладка:
Всем вообщем-то плевать, по большей части, что именно тут творится. Сколько стоит несколько тысяч жизней с горсткой давно устаревшей техники для многомиллиардной планеты, погрязшей в тлеющей междуусобице с зарождающимся где-то на окраинах восстанием бедноты и разборками теневых королей, возглавивших вставшую на дыбы преступную империю? Точно не столько, чтобы обратить на это хоть какое-то внимание. Стоит ли упоминать своры галактических пиратов, облюбовавших орбиту и спутник планеты, а так же кучу авантюристов, наемников и контрабандистов, обожающих подобные уголки куда еще дотянулась карающая длань Альянса?
Свинцовые поля — негласный отстойник куда скидывают никому не нужный мусор. Например, сына революционера, получившего две пули в голову, известного под именем Ланс Фридрих. Полигон для новых видов сверхов и экспериментальной техники прилагается.
И теперь главный вопрос — что делать дальше?
Примечание злобного злодейского злодея:
Да, замеса, как такового не получилось, свернул в сторону сюжета, но все еще впереди.
Глава 6. Сердца и души
Щелчок осечки.
Карабин выскальзывает из рук, оставив на подушечках пальцев отпечаток холода металла.
Нож.
Почти мгновенное движение. Пальцы проходят в кольца кастета.
Прямой в челюсть. Плоть сминается, рвется, забрызгивая ладонь кровью. Треск костей. Рядовой сдавленно хрипит не в силах выдавить что-то более внятное через то, что осталось от его рта. Кровь. Выступившие от боли слезы на глазах.
Второй удар.
На этот раз в нос.
Хруст. Кровь.
Кроули прижимает пацана, не больше девятнадцати лет, даже бороды нет — так, редкий пушок, к стенке траншеи, обдирая его спину об каменное крошево остовов древних строений, все чаще начинающее попадаться в земле. Лезвие входит в его шею, точно в сонную артерию. Провернуть в ране. Жизнь стремительно испаряется из зрачков, а с ней прекращаются и жалкие попытки мозга понять, что произошло и как на это внятно реагировать.
— Эй, что за?!.
Выстрел.
Кроули даже не успел понять, как в свободной руке оказался трофейный пистолет.
Второй боец, ненамного старше покойника, оседает на землю, держась за расплывающееся на животе кровавое пятно.
Контрольный в голову. Моментальная смерть. Широко распахнутые неверяще смотрящие в пустоту глаза. Аккуратная дырочка в черепе из которой выступила кровь.
Две души. Молодых, полных силы, практически невинных, не запятнанных убийством.
Вкусно.
Рокот. Низкий гудящий рокот, резонирующий от колотящегося в грудной клетке сердца, стенок черепной коробки, взбалтывая мозг и ввинчиваясь в барабанные перепонки.
Задрать голову. Каска, снятая с чьего-то тела, сваливается вниз, махнув на прощание разорванными ремешками.
Какого хрена?..
Демон падает в лужу крови, судорожно пытаясь отгородиться от всего окружающего мира еще теплым трупом. Вжимается в землю, молясь Четверым, чтобы пилоты начали бомбить не его.
Самолеты.
Слабое тело…
Раньше Кроули мог выдержать в упор выстрел из корабельного орудия без какого-либо ущерба, но теперь…
Взрывы.
Очень много взрывов.
Два самолета. Начинающих ржаветь, чихающими через раз работающими двигателями, невероятно древних, но все равно неведомым образом способных подняться в небо.
Скрежет открывающихся люков.
Смазанные росчерки бомб с истошным воем полетевших вниз.
Пулеметная стрельба, захлебывающаяся, практически обреченная.
Дым.
Взрыв.
Взрыв.
Взрыв.
Земля встает на дыбы, вспухая прыщами прямых попаданий.
— Блядь, блядь, блядь…
Траектория полета одного из них ломается. Он немного снижается, но каким-то чудом выравнивает машину. Надрывный рев двигателей. Взрыв. Практически не слышимый на фоне какофонии бомбардировки. И он штопором летит вниз, туда где его "подарки" корежат лик планеты.
Далеко.
Эта мысль заставляет Кроули открыть зажмуренные в приступе иррациональной паники глаза. Почти другой конец Свинцовых полей. Не здесь. В него не попадет.
Взрывы.
Каждый из них заставляет внутренне содрогаться.
Страшно.
Демон не хочет умирать, по крайней мере так рано.
— Что мы говорим богам Смерти? — хриплый шепот срывается с губ, тело колотит крупная дрожь, сбивающая общий ритм дыхания, — Не сегодня. Не сейчас.
Сбросить с себя труп.
Нож и пистолет в разгрузку.
Подхватить карабин. Машинально передернуть затвор.
Идти дальше.
Просто идти дальше.
Вперед, к этим сверхам.
Туда где теплится жизнь. Вкусная, сочная жизнь…
Переждать замес в самом безопасном месте этого всеми проклятого куска земли, после чего двинуться к горам.
Даже не дот, а гибрид дрянной землянки и полуподвала.
Смерть. Всегда и везде… только Смерть, заползающая под кожу туманом из обрывков душ павших.
Брызги запекшейся крови на бревнах и досках, закрывающих дно и стенки окопов. Чем ближе подходишь к месту дислокации сверхов — местной элиты, тем сильнее рвется уже устоявшийся шаблон кучки неорганизованных голодранцев в наспех вырытых ямах уже начинающих оплывать от дождей. Еще больше ежей, колючей проволоки, баррикад, укреплений из мешков с песков, блиндажи и прочее дерьмо, которым усеяны линии обороны, конец которой если и виден, то где-то крайне далеко.
Полупустые ящики с оружием. Карабин летит в лужу чьей-то блевотины, ладони сжимаются на кособоком автомате. Угловатая, тяжелая машинка с тремя десятками патронов в обойме. Пара запасных рожков в целые карманы разгрузки. Одним движением пальца снять с предохранителя и перевести в режим стрельбы короткими очередями — две-три пули за один щелчок спусковым крючком.
Подошвы сапогов скользят по жидкому дерьму, густо замешанному на крови и ошметках мышечных волокон. Нестерпимый смрад бьет в нос, разъедая слизистую оболочку зловонием крайней степени разложения. Несколько человек словно вывернуло наизнанку. Изуродованные трупы лежат аккуратной стопкой. Плоть с голов содрана под чистую — гладкие и даже неведомым образом высушенные черепа, испещренные замысловатой вязью, походящую на оплавленный след от паяльника.
Что за ересь тут произошла?
Пожрать витающие в воздухе души.
Никаких ответов на вопросы.
Стремительная тень, расчленившая всех здесь присутствовавших, после чего ушедшая в неизвестном направлении.
Молчаливый страж землянки.
Седой ветеран, форма порвана, на заляпанной грязью груди тускло посверкивают две бронзовые медальки. Его конечности буквально поменяли местами — вырвали руки вместе с частью плечевых суставов, потом ноги, раздробив тазовые кости в бурый от крови порошок. Кровью заляпано почти все кроме его морщинистого лица. Оно какое-то неправильно чистое посреди закопченного ада, словно лик ангела, спустившегося на самые нижние уровни Бездны. Почти белые волосы, широко распахнутые голубые глаза, некое подобие осмысленности в зрачках и детское изумление смешанное с непониманием. Спина — раскуроченное месиво, словно какой-то невежда не имеющий ничего общего с искусством казни или пыточным
