Шрифт:
Закладка:
Констанца с удовольствием смотрела ему в глаза. Они оказались тёмно-синими и в них временами сверкали искорки. Она в замешательстве спросила: — а где бабушка?
— а, она пошла в Вишняки, чтобы кого-нибудь отправить в замок. Хотя, боюсь, я ещё несколько дней не смогу сесть на коня. — Он с ликованием заметил, как погрустнело милое личико при мысли, что они скоро расстанутся. Они знакомы всего лишь один день, но Констанца неимоверно нравилась ему. Он подумал, что эта малышка может доставить ему море наслаждения, надо лишь не спешить, не пугать её своим нетерпением. А потом! О, его ласки не оставят её равнодушной! Он поёжился, представив, сколько дней воздержания ему придётся пережить.
На крыльце послышались шаги, вошла Феониста. Девушка бросилась к ней, помогая снять тяжёлый зимний плащ, забирая из рук большую корзину, с которой старуха, обычно, ходила в деревню. Незваный гость с любопытством наблюдал за ними. Феониста хмуро сказала: — ну что, твоя милость, завтра утром, я думаю, твои прихвостни нагрянут к нам. Староста Вишняков отправит парнишку в замок, чтоб сообщить, что ты у старой ведьмы обретаешься. — Констанца испуганно глянула на него, а он мягко сказал:
— ну что ты, Феониста, какие же они прихвостни! Эти люди работают, получают за свой труд неплохое жалованье, а кому не нравится — я их не держу, они вольны искать другого хозяина. — Старуха скептически хмыкнула, но вступать в спор не стала, а он, между тем, вкрадчиво продолжал: — значит, завтра утром приедут мои слуги. Но, Феониста, разве я смогу уехать с ними? Ведь я даже просто сесть в постели не могу, не говоря уж о том, чтобы трястись верхом на коне по лесу!
Скрепя сердце, травница была вынуждена признать, что её больного пока что нельзя перевозить. Его голова при падении с лошади и ударе затылком о мёрзлую землю получила такое сильное сотрясение, что даже при попытке повернуться на бок у него резко усиливалась головная боль, появлялись головокружение и тошнота. Она неохотно кивнула: — да, твоя милость, ты прав. Поездка тебя убьёт.
Он постарался, чтобы женщины не заметили его радость. Итак, он остаётся. Лорд Нежин даже простил старухе явную неприязнь и неуважительное обращение «твоя милость», решив, что ради Констанцы старую ведьму можно и потерпеть.
На следующее утро, в сопровождении двух десятков стражников, приехал Ласси. Феониста поморщилась, увидев, как, ломая кустарник и маленькие сосёнки, на поляну перед домом вывалился отряд вооружённых всадников. Они спешились перед крыльцом, настороженно оглядываясь и не снимая рук с рукояти мечей. Старуха презрительно фыркнула: — твои вояки, лорд Нежин, испугались старой ведьмы и девчонки! Ну и храбрецы!
Тот подмигнул Констанце: — так, Феониста, женская красота — самое страшное оружие. Против неё ни один храбрец не устоит.
Дверь открыли без стука. Вошёл высокий пожилой мужчина с серым непримечательным лицом. Цепкий взгляд маленьких, глубоко посаженных глаз, быстро пробежался по комнате и остановился на раненом:
— Ваша милость!! О, Всеблагой, какая радость, что вы живы! — Он подбежал к сундуку, на котором лежал лорд Нежин, и опустился на колени: — вы видели, кто стрелял? Выходит, в наших лесах завелись вольные охотники?
Лорд Нежин поморщился: — не мели чепухи, Ласси, какие вольные охотники? Не нужно так называть обычных грабителей, но, к моему счастью, их в наших лесах нет. Иначе я был бы догола раздет, потерял бы меч и коня. — И, переведя взгляд на замерших у печки женщин, добавил: — Феониста, Констанца, познакомьтесь: это мой слуга, Ласси.
Мужчина вежливо поклонился, чуть задержав взгляд на девушке, и ей показалось, что в нём мелькнула жалость. Но, конечно, ей это показалось.
Ласси привёз одежду лорда Нежина и собирался увезти его в замок, но ему пришлось согласиться, что поездка верхом на лошади для того смертельно опасна. То же самое сказал и личный лекарь лорда, который тоже приехал в лесную избушку.
Феониста потребовала, чтобы вся эта прорва народу немедленно убралась с её поляны. Констанца выглянула в окно: перед домом стало тесно от стражников и их коней. Копыта вывернули едва подмёрзшую землю, и вся маленькая полянка была покрыта неопрятно чернеющими рытвинами. Она скривилась, ей стало жаль и вывернутую с корнями, хотя и пожухлую, траву, и сломанный куст боярышника, и сосенку с обломанной вершинкой. Лорд Нежин, внимательно следивший за выражением её лица, сказал: — Ласси, хозяйка права. Отправь всех в замок. Сам можешь остаться, если Феониста не будет возражать. — Он вопросительно посмотрел на старуху. Она, отвернувшись, буркнула:
— пусть тоже уезжает, а завтра продуктов везёт. Ты у нас все запасы съел!
Лорд Нежин расхохотался, но тут же, сморщившись, зажал голову руками и пожаловался: — аж в глазах потемнело от боли. На самом деле, Ласси, поезжай-ка ты со стражниками, а завтра привези продуктов. И деньги прихвати. Да, чуть не забыл: скажи Анхель, чтобы подобрала несколько женских тёплых плащей. Констанца изрезала свой, когда привязывала меня к коню.
Ласси ничего не понял, но согласно кивнул. Получив ещё несколько указаний, он уехал, сопровождаемый стражниками.
— Констанца, — хозяйка сурово посмотрела на девушку, — отправляйся домой. Отец заждался тебя.
Та жалобно посмотрела на лорда Нежина, но он поджал губы и едва заметно пожал плечами. Пришлось Констанце собирать свою сумку из кожаных лоскутков. Она тянула, сколько могла, переглядываясь с раненым. Наконец, поймав осуждающий взгляд Феонисты, тяжело вздохнула и, распрощавшись с обоими, отправилась в Вишняки в тёплом плаще старухи.
* * *
Вернувшись домой, Констанца места себе не находила. Перед глазами стояло лицо лорда Нежина, его ласковая улыбка, весёлые глаза. Она вспоминала, как он целовал её пальцы, а слова, которые он ей шептал, она читала лишь в романах. Да, вот это уж не деревенские кавалеры, которые не то что руку поцеловать — двух слов связать не могут, а все их мысли направлены на одно: побыстрее уговорить девушку пойти на сеновал или в кусты.
Спустя несколько дней Констанца уже изыскивала причину, по которой ей необходимо наведаться к Феонисте. Это было несложно, ведь она унесла у старой травницы её плащ. Она хотела, как бы невзначай сказать отцу, что ей нужно вернуть его, но не знала, как подступиться. Кузнец был хмур, неразговорчив и время от времени наведывался в домик священника.
Однажды утром к Даниилу и Констанце пришла Феониста. Наступил первый зимний месяц, снежень, выпал снег, на улице похолодало. На травнице был новый тёмно-синий тёплый плащ на меху. Такой же она принесла Констанце, но другого цвета. Ярко-алый, с широкой меховой оторочкой из коричневого пушистого меха по краю капюшона и по подолу, он укутывал девичью фигурку, спадая с плеч мягкими тяжёлыми складками. Хозяин оставил кузню на подмастерье, а сам уселся с гостьей на кухне пить чай. Дочери он велел отправляться в свою комнату. Ослушаться она не посмела, но вначале завернула в гостиную, чтобы забрать шитьё. Под руководством данны Эдиты она училась кроить и шить самые необходимые вещи: платья, юбки, блузки. Теперь ей хотелось сшить отцу новую тёплую рубашку.
