Шрифт:
Закладка:
— Так… Почему она не звонила?
— Так… неоткуда было.
— Вы ее не могли привезти? — задаю вопрос, о котором раньше не подумала. И в голове очень четкий голос Бориса: «Дура».
— Нет, нет. Ее может забрать только родственница. Вы же сестры?
— Конечно, — бросаю взгляд на хохочущих девушек. — Они тоже кого — то потеряли?
— Нет, — улыбается детектив. — Я везу их на работу. Знаешь же, в Европе всегда спрос на молодых образованных барышень.
Именно в этот момент одна из них лопает пузырь из жвачки, и я мажу взглядом по детективу.
С «образованными» я бы поспорила. В ожидании рейса просматриваю ленту в контакте, потом пытаюсь вернуться к чтению. Слушаю музыку. Но все кажется, что это как пытаться достать из горла застрявшую рыбную кость. Бесполезно.
— А она говорила про меня, про родителей? — спрашиваю детектива, пока он что — то втирает рыжей кудрявой девушке. Совсем еще девчонке. Не знай я, что до восемнадцати без разрешения родителей в другую страну не улететь, подумала бы, что ей шестнадцать.
Интересно, а как бы я отреагировала, узнай в этом возрасте, что мной интересуется Борис?
Такой вот мужчина. Взрослый, состоявшийся.
Не знаю. Наверное, испугалась бы.
Я тогда о мальчиках не думала, мне было интереснее просто гулять и лазать по скалам, смотреть на наш городок с высоты птичьего полета.
Телефон в руке жужжит, и я дергаюсь, когда вижу вопрос на экране.
«Что ты делаешь в Москве?».
Осматриваюсь по сторонам, на детектива, девушек, толпы и не спешу отвечать.
Да и что я ему отвечу.
«Куда ты летишь?».
Новый вопрос и мне почти хочется вскочить и бежать скорее на рейс. Он может и следить за мной, но про рейс я даже вслух не говорила. Не говорила число, когда улетаю.
Надо что — то соврать. Любую мелочь. Но зачем? Лучше сказать, как есть.
«Моя жизнь тебя больше не касается».
Набрала трясущимися пальцами и, кажется, что заново нажала на курок. Много ли крови было тогда. Кто за ним ухаживал. Собирается ли он снова жениться?
Столько вопросов. Мне кажется, он бы на них ответил. Но задать их, значит дать понять, что я думаю о нем. Скучаю. Что тело томится по распутным ласкам, в которых он был опытным мастером. А что вытворяли его пальцы… Боже.
— Нам пора, — говорит детектив, как раз во время объявления посадки на рейс «Москва — Амстердам».
Я выдыхаю от облегчения, когда мы проходим последний пункт досмотра, но странно, что Борис так ничего и не ответил.
В самолете детектив садится со мной рядом и начинает рассказывать, как в некоторых авиакомпаниях плохо относятся к пассажирам.
— Часто летаете?
— По работе, — улыбается он, и я отворачиваюсь. Так может улыбаться гиена в ожидании твоей смерти.
Мы сидим в середине салона, когда бортпроводница начинает закрывать дверь.
— Ты тоже едешь работать моделью? — спрашивает меня кудрявая девочка сзади, и я смотрю в ее огромные раскосые глаза. Красивая. Все девушки красивые.
«А у вас был парень?».
«Вы такая чистая, милая».
Голова начинает кружиться, когда я понимаю, что это за девушки и куда они едут.
Я слышала эти истории. Много раз. Но пока не столкнешься и не осознаешь, что это существует.
И только сейчас до меня доходит, зачем детектив вежливо попросил отдать ему паспорт до конца полета.
Он его возвращать не собирается. Никогда…
Вскакиваю с кресла с испуганным визгом:
— Стойте! Я передумала лететь! Мне плохо!
На меня как ну дуру смотрят пассажиры, и я начинаю ломиться к выходу, но детектив с силой усаживает меня обратно.
От эмоций его акцент становится слышнее.
— Сядь, пока не вырубил…
Перед глазами туман осознания, что я сама на это подписалась.
Дура. Господи, какая дура!
И именно в этот момент бортпроводница отбегает от входа, в который врываются служба аэропорта.
Они услышали мои крики? Серьезно?
Они тут же подбегают к детективу и начинают выволакивать из самолета под злобные крики на иностранном языке. Оставшийся офицер смотрит на испуганных нас:
— Вам тоже придется покинуть салон самолета.
Мы дружно выходим и под конвоем и недоуменными взглядами идем по карману, потом долго по коридору, пока не натыкаемся на дверь «Госнаркоконтроль».
Я в панике оглядываюсь, но нас уже заталкивают и вынуждают предъявить ручную кладь, а потом и вовсе раздеться.
Здесь же овчарка, которая яростно лает на испуганного детектива. Потом его уводят.
Меня колотит, уже даже не от холода, пока подвергаюсь осмотру женщины в форме.
— Придется белье тоже снять.
— Что? — возмущенно выдыхаю. — Я ничего не прячу.
— Перевозчики запрещенных веществ бывают весьма изобретательными…
— Вы же шутите? — обнимаю плечи, но она лишь раздраженно наклоняет голову на бок.
— Снимите трусы.
Ладно мы хотя бы в кабинете без мужчин. Но я все равно не могу себя заставить пройти эту унизительную процедуру.
— Быстрее! Тут еще кроме тебя пять девушек! — повышает голос…
— Это необязательно… — в пораженное мерзким страхом сознание врывается голос. Тот, от которого трепет. Тот, что снится мне ночами, приказывая, подчиняя. Сердце заходится от бешенного стука.
Я резко оборачиваюсь. Облегчение лавиной накрывает, и я с визгом бросаюсь на Бориса. Обнимаю ногами, руками, целую твердую кожу лица. Господи, господи. Спасибо, спасибо!!!
Потом правда осознаю, что делаю и спрыгиваю.
— Спасибо, — откашливаюсь и смотрю на удивленные лица. Борис как обычно даже не дернулся.
И именно сейчас его спокойствие стало тем маяком, который всегда мелькает сбившемуся кораблю в нужное время. Надежная, непоколебимая скала.
— Вещи, Нина.
— А, да… — бегу к кушетке, быстро надеваю брюки, накидываю блузку, наблюдая, как Борис показывает офицеру — женщине документ. То есть она даже не знала, кто он, но аура власти, которая витает вокруг, не дала ей и пикнуть.
Она кивает, отдает бумагу.
— Мы не станем моделями? — грустно спрашивает кудряшка, и мне на мгновение ее становится жалко. Так быстро рушатся мечты.
— Радуйся. Ты могла угодить в страшную ловушку.
— Нина, быстрее. Я спешу.
