Шрифт:
Закладка:
— Нина. Ты такая нежная, красивая. Ты бы знала, сколько всего мне хочется тебе сказать. Твои губы, они как лепестки розы, украшенные утренней росой. Твоя кожа нежнее шелка, что только что соткали. Твои алебастровые груди навевают мне воспоминания о пирожных, что делала бабушка с вишенкой. Твои глаза, как голубика, которую хочется съесть.
Остановись… Боже, остановись.
Меня пробирает смех, потому что очень уж не хочется быть съеденной. Я откашливаюсь.
— Отведи меня в туалет. Мне что — то плохо.
Он тут же подрывается, и я ковыляю, пока он обнимает меня за талию. Наверное, надо перестать думать. Начать чувствовать. Полюбить этого ягодного романтика в ответ.
Но в туалете, пока я умываю лицо, а он гладит мою спину, я понимаю — не то.
Это просто не то.
Или я стала какой — то неправильной. Или его характер не такой жесткий, как я привыкла. Он будет позволять мне все. Он даже простит возможную измену. Но разве это делает женщину счастливой? Полное всепрощение, приведшее к ненависти по отношению к мужу?
Собираюсь перед ним извиниться, сказать, что не готова к каким — либо отношениям, кроме дружеских. Но не успеваю.
Его губы слюнявым тараном пробивают оборону моего рта и буквально вынуждают принять язык, который, кажется, собирается выкопать у меня клад, столь резко он двигается.
Руки на заднице теперь осознаются чужими, и я, напрягая все мышцы тела, отталкиваю героя — любовника.
— Понимаю, прости. Не здесь, конечно.
Он собирается сказать что — то еще, но в этот момент дверь открывается, и заглядывает бармен.
— Это твоя машина Мазда три ноль три.
— Моя! — разворачивается Толя. Вот кого он всегда будет любить больше своей жены. Так это Мазду. Он с ней уже лет десять. Говорит о ней, как о живом человеке. — Что с ней!?
— Эвакуатор забирает.
— За что?! — орет Толя и, даже не взглянув в мою сторону, проносится мимо парня в тату, что споил меня отменным шампанским.
— Тебе помочь? — спрашивает он, когда начинаю истерически хихикать и сползать на пол. Ноги не держат. Мысли желе. Хочется немного поспать. Подумать. Подумать. Поспать.
— Не надо…
Быстро Толя убежал, словно кто — то специально увез его машину. Как будто кто — то оберегает мою проклятущую девственность.
Кто же еще. Борис. Защищает. Оберегает.
Не даст никому причинить мне зло, чтобы лишь у него была такая возможность.
Борис.
Голова тяжелеет с каждой секундой, пространство начинает уплывать. А потом я резко открываю глаза, когда рядом с кроватью раздается оглушительный звон.
Телефон. Смотрю на экран. И пока тяну кнопку, чтобы ответить родителям, думаю… Кто меня перенес в мою спальню? Кто раздел до нижнего белья?
— Нина, — оглушает меня радостным криком мама, и я трясу головой. Давай. Нина. Трезвей.
— Мама, что…
— Они нашли Ульяну. Детективы нашли, где она сейчас обитает. Можно ехать за ней в Европу!
Это же чудесно! Улыбка до ушей, и мысль о том, как я оказалась в своей комнате, отходит на второй план.
Я шагаю к тумбочке, где в специальной папке отложены деньги, виза и заграничный паспорт. Родители квартиру снимают, меня приютила Женя, а деньги по продаже двушки в Усть — Горске, откуда я родом, и где прожила всю жизнь, мы отложили.
Мы решили найти Ульяну любой ценой. Мертвую или живую. И ни при каких обстоятельствах не обращаться к возможному виновнику ее такого таинственного исчезновения.
Убираю все обратно и сажусь за ноутбук, чтобы посмотреть рейсы. Билет я возьму не раньше тридцатого числа, после всех спектаклей и новогодних елок, где я подрабатываю Снегурочкой.
То есть еще неделю я не смогу осуществить наш с родителями план. Смотрю рейсы на тридцатое до Амстердама. Там была найдена Уля. Не густо. Всего два и оба через Москву. Пересадкой в несколько часов.
Ну что ж…
Что такое легкий дискомфорт по сравнению с возможностью, наконец, искупить свою вину за ненормальные чувства к Борису — самое главное за обман родителей — можно и потерпеть.
Ведь, если бы я сказала о том, что магнат начал, как говорит Шолохов, «подкатывать ко мне яйца», трагедии можно было бы избежать.
Любви можно было бы избежать. Надеюсь…
Немного побродив по виртуальному туру Амстердама, подмечая места, куда бы я хотела попасть, я иду в душ. Включая хороший напор, я почти не думаю, пока жесткие струи бьют хлыстами тело.
Ох… Как же хорошо стоять вот так лицом вверх, представляя себя под проливным дождем. Меняю температуру воды с холодной на горячую. Несколько раз.
Не могу сдержать крика на холодной. Шипения на кипятке. Мазохистка? Но мне нравится контраст. Нравится, когда словно кидает из стороны в сторону. Нравится, когда взлетаешь в своих надеждах, мечтах, планах, а жизнь снова и снова лупит об асфальт реальности… Скажите, больная? Но я об этом стараюсь не думать, просто наслаждаться душем и тем, как перепады температур влияют на мое состояние. Меняю температуру воды и снова вскрикиваю.
Так что очень круто, когда это состояние контраста задевает нервные окончания. Это удовольствие. И именно после таких моментов на тело накатывает легкой волной возбуждение. Теплится где — то между ног, куда и опускаю пальцы. Горячо. Кончиками цепляя клитор и закусывая губу, слегла его потираю.
Отпускаю мысль, которая несет меня в тот день, когда Борис принимал душ со мной.
Впервые.
Впервые я ощутила вкус его твердых губ. Именно тогда первый раз прикоснулась к его телу, взяла в руки желание, водила по нему ладонью. Так долго, и в таком темпе, который диктовал он. Пока плоть в руках не стала казаться каменной, а терпкая влага толчком не брызнула в лицо.
В реальности не так все приятно. Ведь своя рука между ног не сравнится с опытной, мужской, что умела сделать приятно в любом состоянии.
Еще пару движений пальцами и напряжение отпускает меня с рванным выдохом.
Теперь я стою, облокотившись спиной на плитку, и пытаюсь отдышаться.
А потом открываю глаза и замираю.
За прозрачной, мутной перегородкой стоит силуэт. Неподвижно. Как будто специально наблюдая и даже не стыдясь этого.
Зато стыдно становится мне и хочется прикрыться. Я вспоминаю, не издавала ли громких звуков. И вообще, кто бы это мог быть?
Ведь Женя мужчин не водит, а гости, судя по тишине в квартире, разошлись.
А может быть это… Он?
Резким движением провожу рукой по стеку, стирая пленку запотевшей воды, но там уже никого. И незнание начинает злить. Я домываю голову, в быстром темпе заканчиваю остальные процедуры, к которым так привыкла за время жизни с Борисом. Выхожу в гостиную.
