Шрифт:
Закладка:
— Долго же ты спишь, — смеется Женя, пританцовывая у плиты.
Что?
Стоп.
Женя?
У плиты? Нет, нет. Вы не поняли. Она вообще готовить не умеет. Даже не знает, с какой стороны подойти к электрическому чайнику.
Я подбегаю, проверяю температуру тела ладонью, потом целую ее в лоб. Нормальная вроде.
— Ты не заболела? — спрашивает она, а я отвечаю ей в тон:
— Не заболела ли ты!? Ты же никогда…
— Тсс, — шипит она и смотрит за свое плечо. Но гостиная пуста. Как и мое сознание.
Ни одной мысли, с чего бы Жене, дочери прокурора Усть — Горска, избалованной и инфантильной блондинке, вдруг становиться примерной домохозяйкой.
Может быть шизофрения настигла не только меня. Тогда она ничего не подумает, если я спрошу.
— А кто меня отнес в комнату? — про "раздел" я умалчиваю
— Здесь было столько народу, — пожимает она плечами и пробует тесто для блинчиков по рецепту моих записей. Да на здоровье.
Судя по консистенции, она не промахнулась.
— Кто угодно мог тебя не то, что в постельку отнести, так еще и трахнуть.
— Учитывая, что это твой дом и твои гости…
— Я к тому, что нужно контролировать, сколько ты пьешь. Всегда. И знать меру, чтобы потом не проснуться в компании отморозков с разорванным очком и молясь, что не подцепила спидуху.
Господи.
— Женя, какие ужасы ты рассказываешь.
— Милая. Я заядлая тусовщица. Я могу тебе и не такие истории рассказать, просто раньше я тебя в это не втягивала. И не собираюсь. Хочешь оставаться вечно верной своему Борису, это твое право.
Меня потряхивает от имени, но я все равно стискиваю зубы и по привычке цежу:
— Я не собирать быть ему верной! Я больше не люблю его! И никогда не любила! И он не мой. И… — трясет от возмущения. — И я вчера хотела отдаться Толику, но его машину забрал эвакуатор.
Провал в голове и снова приходит мысль, что машина была припаркована верно. Да и непонятно, кто же перенес меня на кровать. А самое главное, кому понадобилось смотреть как я… Как я… Мечтала.
— Ну, что замолчала.
— Жень. Гипотетически. Ты бы заметила Бориса, если бы он пришел на вечеринку?
Женя смотрит на меня как на клиническую идиотку.
— Мужика под два метра ростом с выражением лица убийцы? Определённо, да.
— Но ты могла отвлечься…
— Я бы даже если трахалась, его бы заметила…
Ну ладно… Здесь я согласна. Борис Распутин, будучи мужчиной высокого роста, широкоплечий выделяется из толпы. И мне тоже хотелось выделяться вместе с ним. Но сейчас вопрос остается открытым.
Ровно до того момента, пока из комнаты Жени не выходит мужчина.
Одетый, как обычно, в джинсы и черную рубашку.
Я вместо того, чтобы поздороваться, ошалело смотрю на стряпающую Женю. Не могу поверить.
— Пермякова, чего застыла. Садись за стол, — отодвигает мужчина мне стул и я, как сомнамбула подхожу, на него опускаюсь.
Женя бросает все и бежит к этому психу, буквально с лету заталкивая язык тому в рот и я, засмотревшись на животный поцелуй, сначала и не замечаю, как один из них смотрит… на меня.
А я резко отворачиваюсь и содрогаюсь от осознания, кто раздел меня до нижнего белья, кто перенес на кровать, кто смотрел, как себя ласкаю. Черт…
Опускаю взгляд и стискиваю зубы, потому что впервые вижу Женю такой счастливой. Имею ли я право из — за своих нелепых обвинений рушить ее счастье? Простят ли меня, если ошиблась. А если нет?
Видеть собственного преподавателя у себя дома, даже еще и с подругой на коленях мне кажется настоящей дикостью.
И я смело говорю об этом. Смело, но не сразу.
Сначала Жене.
Ее ответ ожидаем. Не несет собой желания оскорбить или унизить. Просто она ставит перед фактом
— Мы договорились не таскать мужиков, но с Костей у нас настоящие, серьезные отношения. Мне жаль, что ты на них не способна, Нинуль.
Серьезные? Так она про непрекращающуюся еблю, распитие алкогольных напитков, без единого совместного выхода в свет. Он ночевал у нас уже пятую ночь подряд, делая мою жизнь почти невыносимой. Никогда ранее не закрывавшись, я стала это делать, отсчитывая остатки дней до перелета. С утра убегаю на учебу до того, как это вечная парочка твикс расклеится и выйдет на кухню.
О том, что мне некомфортно слышать, как мой преподаватель занимается сексом, я заявляю ему самому, все — таки наткнувшись ночью после ванны.
— Ты всегда можешь посмотреть… Или поучаствовать.
Мне кажется, в лицо просто плюнули.
— Что? — я не верила своим ушам. Я не хотела, чтобы мои подозрения подтверждались, и он здесь из — за меня. Но… Его руки мешают отступлению, толкая к стене в коридоре. Дыхание с запахом виски почти касается губ.
— Мне всегда было интересно знать, что под корочкой у снежной королевы.
— Я не…
— О да… Именно королева. Как быстро я смогу растопить корку своим огнем?
— Вы сумасшедший?! — шиплю ему в лицо. — Женя влюблена в вас, а вы.
— А я хочу тебя… Но и пальцем не трону, пока ты моя студентка… — успокаивает он меня, и я даже хмыкаю. Но этот придурок неожиданно прижимается ко мне всем телом. Явственно показывая, как сильно ему мешает мой статус.
— Именно поэтому я взял перевод в другую группу. Скоро ты перестанешь быть моей студенткой, а станешь…
— Вот еще!
Отталкиваю его, но снова оказываюсь в плену рук. Спиной к твердой груди, к губам, что стали скользить по шее. Никакой грубости, лишь попытка продемонстрировать желание. Лишь попытка меня возбудить.
— Еще ни одна актриса не вызывала во мне столько противоречия.
— Какого? — пытаюсь сосредоточиться на ощущениях. Должно же быть хоть что — то. Любой отклик в теле, который позволит мне сказать, что я не совсем дурная, раз возбуждаюсь только при мысли о том, как смотрел на меня Борис, насаживая горлом на свой член.
— Еще никогда мне не хотелось женщину утешить в равной степени, как отхлестать ремнем. Ты же саба? Я прав?
Меня начинает мутить, и я, чувствуя, что не могу больше терпеть его касания и пьяный бред, наступаю на ногу.
— О чем вы, черт возьми?
— Блять! Больно! — выдыхает он и трясет головой, забавно при это подпрыгивая на одной ноге. Потом сквозь пелену слез выдает — Саба. Нижняя.
— Я не понимаю. И надеюсь, никогда не пойму. И если вы… — набираюсь смелости. — Если вы тронете меня подобным образом, то я…
