Забавно то, что я не слишком задумывался о причинах вызова. Знаю, что Федор Дмитриевич мне благоволит, да и с Борис Борисычем мы в хороших отношениях, но не настолько, чтобы ради моих хотений организовывать полет на Луну! Стало быть, повод у них по-настоящему серьезный. Прилечу — разберусь.

Да, именно так — отмахнулся мысленно, и заново копаюсь в себе. Навидался я всякого, даже в соседнем пространстве дважды побывал, но за атмосферу не заглядывал… О, только сейчас меня осенило, с чего это я старательно обхожу тему полета — боюсь!

Боюсь, что его отложат, отменят — и как тогда пережить разочарование? Сказка вот-вот переформатируется в быль…

— Михаил Петрович, — заговорил Левый, небрежно руливший «Татрой», — вы уж простите, что всё так скрытно, да окольными тропами. Не хотим светить ни вас, ни вашу командировку. Кому надо, тот знает, а прочим знать не обязательно.

— Так даже лучше, — солгал я. — Шума не люблю.

Левый кивнул, а Средний подал голос с заднего сиденья:

— Командиром корабля, которому скоро на орбиту, назначен Павел Почтарь. Он хорошо знает вас, а мы хорошо знаем его. Однажды Почтарь даже участвовал в секретной операции. До Луны и обратно отправится он же — в данном случае необходимая секретность сочтется с надежностью…

— Я понятия не имею, что там отыскали на Луне наши старики-разбойники. — Мой голос звучал в меру ворчливо. — Но может возникнуть еще одна необходимость — доставки артефактов на Землю…

— Без проблем! — забасил Правый. — Доставим спецбортом в Раменское.

Я поймал его спокойный взгляд в зеркальце, и кивнул. О’кей, не буду усложнять себе жизнь. Пускай за всё волнуются большие дяди, освободив мои мозги от сует…

…Ракетодром не возник вдруг — высоченные башни обслуживания постепенно вырастали за волнистой линией барханов, вплетая в выцветшее небо решетчатые кружева.

«Татра» заехала в гигантскую тень, отброшенную МИКом, и меня провели в обширное, очень чистое помещение, похожее на операционную для великанов — повсюду белый пластик, полированный металл и беспощадный голубоватый свет.

Мои сопровождающие куда-то пропали, зато откуда-то возник Пашка Почтарь.

— Здорово! — осклабился он, крепко тиская мою руку. — Вот и тебя на небеса, хе-хе…

— За грехи мои! — фыркнул я.

Отвеселившись, Паха подобрал мне мягкий спецкостюм, и торжественно вручил пакет с перчатками — эту деталь скафандра изготавливали персонально.

— Жаль, что ты не отлил на колесо автобуса! — захихикал он. Увидев в моих глазах непонимание, Почтарь изложил давнюю историю: — Это началось в Штатах еще… У нас Гагарин полетел, а янки всё хитрили — нормальной ракеты, чтобы разогнаться до первой космической, у них еще не было, а та, что имелась — «Редстоун-3», кажется, — еле дотягивала до ста километров высоты. Короче говоря, Алан Шеппард, первый астронавт, даже витка не накрутил над Землей — взлетел и приводнился. Только вот перед стартом бедняга намучился — четыре часа проторчал в консервной банке «Меркурия»! Помнишь, что Юрий Алексеевич сказал перед стартом? «Поехали!» А от Алана Бартлетовича услышали: «Don’t fuck up, Shepard…» Как бы это…

— «Не облажайся, Шепард…», — перевел я.

— Во, точно! Но это фигня! Не выдержал Алан четырех часов, приспичило ему! Но не отменять же «недополет»? И Алану скомандовали: «Мочись в скафандр!» Представляешь? Гагарин-то умней был, он по дороге на космодром из автобуса вышел, скромненько так притулился у заднего колеса автобуса — и сделал свое мокрое дело…

— Славная традиция! — прыснул я.

— А то! Ну, всё, вроде… Объявлена двухчасовая готовность! Готов?

— Всегда! — выдохнул я.

Там же, позже

К стартовому столу мы с Почтарем добрались пешком. Прогулялись в скафандрах, топая по шпалам. В конце путей высились исполинские башни, зажимавшие…

Нет, это был не обычный супертяж с челноком «на спине». В моей «прошлой жизни» (а затем в «Гамме») Валентин Глушко, генеральный конструктор сверхтяжелого «Рассвета», решил прогнуться перед Горбачевым, и переименовал свою ракету в «Энергию», в честь «энергии перестройки». Не помогло.

Михаил Сергеевич увлеченно лизал иные задницы, и живо покончил с советской космонавтикой, зарубив перспективнейшие проекты во имя «нового мы́шления».

Но следует признать таланты Глушко — даже в условиях буржуазно-либеральной контрреволюции, то бишь «перестройки», он создал «Энергию-2», полностью многоразовую двухступенчатую ракету. Четыре боковых ускорителя — первая ступень — поднимали в небо вторую, к которой приделали киль и крылья от «Бурана».

Разгонные блоки отделялись и садились на парашютах, а центральный блок — полноценный орбитальный корабль! — выводил в космос сорок тонн и садился на аэродром, как всякий уважающий себя шаттл.

Затем Глушко еще чуток напрягся… Навесные ускорители «научились» разворачивать крылья и садиться по-самолетному, а вторая ступень сделалась пилотируемой. И получился…

— «Ураган»! — воскликнул Павел. — Хороша птичка?

— Хороша!

Две пары разгонных модулей обнимали «Ураган», как коротышки — баскетболистку. Между их круглобоких тушек высовывались лишь концы крыльев орбитера, да перо киля.

Космодромная команда не дала нам полюбоваться рукотворной громадой — суровые дяди в комбезах погнали командира корабля и пассажира к лифту. Вы на часы, дескать, смотрели? В космос уходят без опоздания!

Тесноватая лифтовая кабинка поползла вверх, и Почтарь, выглядывая в окошко, быстро договорил:

— Первая модель! Вторая только строится. Обещают сдать «Тайфун» будущей весной… Прошу!

С верхней площадки открывались знойные пейзажи — волнистая рябь красных песков вдали, а под ногами — четкие серые плоскости, залитые бетоном. Неподалеку высилась мачта, увешанная несчетными рядами прожекторов, а еще выше задирались иглы молниеотводов, плетенные из металла.

— Объявляется готовность тридцать минут! — разнесли динамики весть с жестяным призвуком.

Мы с Пахой по очереди сунулись в люк, и по лесенке поднялись в пилотскую кабину. Бортинженер Римантас Станкявичюс, не оборачиваясь от пультов, махнул нам рукой.

В ложементы приходилось укладываться — с непривычки я справился последним. А вот переживать перед стартом как-то не довелось, уж слишком всё было интересно и ново для меня.

— Пуск!

— Есть — пуск.

— Зажигание!

— Есть — зажигание.

Земля и борт обменивались скороговорками, в суть которых я не вникал, полностью отдавшись ощущениям. И вот откуда-то снизу нахлынула дрожь и приглушенный гром.

— Предварительная… — диктовал дежурный офицер, перебирая величины растущей тяги. — Промежуточная… Главная… Подъем!

— Есть — подъем! — вытолкнул