Шрифт:
Закладка:
Зимой Небесные Медведи впадают в спячку. Медвежонку тоже полагается в неё впасть, но он слишком весёлый, активный и непослушный, чтобы спать всю зиму не просыпаясь. Так что пока родители отдыхают, он проказничает и играет в запрещённые игры. Например, он рвёт своими острыми коготочками подушки из туч, а потом потрошит их и вытряхивает на землю белый небесный пух, который звери считают снегом. Подушек на небе много, и Медвежонок рвёт их почти каждый день, и весь Дальний Лес покрывается сугробами небесного пуха.
Когда Небесный Медведь просыпается и видит, что его сын порвал все подушки, да ещё и истоптал грязными лапами облака, отгрыз от ночников несколько звёзд, разбросал по небу метеориты, а в довершение всего обстриг ему, Великому небесному зверю, усы и приклеил к попе хвост от кометы, Медведь приходит в ярость. Он в гневе вырывает небесные деревья, и звери Дальнего Леса иногда даже видят, как мелькают в вышине ослепительные корни, — они называют это явление молнией. А ещё Небесный Медведь очень громко рычит и ревёт — эти звуки в Дальнем Лесу именуют громом.
Когда папа ревёт, Небесный Медвежонок пугается и плачет, и тогда идёт дождь, а иногда — даже ливень с градом. Но Большая Медведица обязательно приходит его утешить.
— Что ты плачешь, маленький медвежонок? — спрашивает она. — Ты проголодался?
— Нет! — пищит Медвежонок. — Я плачу, потому что на меня рычит папа! Я боюсь, когда на меня рычат!
— Ты зачем напугал детёныша? — строго спрашивает мужа Большая Медведица.
— Я совсем слегка рыкнул, — оправдывается Небесный Медведь. — Потому что я разозлился. Посмотри, он порвал подушки из туч, истоптал и испачкал небо, не убрал за собой метеориты, да ещё и обстриг мне усы и приклеил к моей… э… спине хвост кометы!
— Ну и что? Он же просто детёныш. Он так играет. Между прочим, короткие усы тебе идут, дорогой. Подушки из туч были старые, их не жалко. Ну а небо — подумаешь, небо, я подмету его и протру. Хвост кометы мне для этого как раз пригодится.
— Папа меня не любит! — ноет Небесный Медвежонок, и в Дальнем Лесу тоскливо моросит дождь. — Поэтому он рычит.
— Что ты, что ты, я очень тебя люблю! — бубнит Небесный Медведь. — Просто я иногда не могу удержать себя в лапах.
И Небесный Медведь проводит когтистой лапой по небу и процарапывает на нём разноцветную полукруглую штуку, которую звери Дальнего Леса называют «радостной дугой», или радугой, — ведь Небесный Медвежонок всегда очень радуется, когда её видит, и перестаёт плакать, и дождь прекращается. А Большая Медведица делает из туч смешные фигурки в форме барсуков, ежей, лисиц и ворон, и Небесный Медвежонок тогда смеётся.
И небо становится ясным.
Звёздная болезнь
Когда Барсукотик проснулся утром, небо было ясным, а над горизонтом висела бледная разноцветная радуга.
«Значит, Небесные Медведи помирились, и Медвежонок развеселился», — подумал Барсукотик и улыбнулся.
Весь день, пока его папа Барсук Старший ловил преступников, Барсукотик думал о Небесных Медведях. Он думал о них, когда лакал молоко и когда играл с дождевыми червями, накрывая их мягкой лапкой, отпуская, а потом снова настигая. Он думал о них, пока лазал по деревьям, а потом отмывал грязные когти, чтобы папа ничего не заметил. Он попытался обсудить эту тему со своим другом койотиком Йотиком, но койотик почему-то сказал, что никаких Небесных Медведей не существует, а потом стал плакать и говорить, как это несправедливо, что у него, Барсукотика, папа есть, а у него, койотика, папы нет, и поэтому некому рассказывать ему эти глупые сказки.
— Пап, а ты когда-нибудь видел Небесных Медведей? — спросил Барсукотик, когда настал вечер и Барсук Старший накормил его жареными личинками, уложил в кровать и собирался погасить светляков.
— Я никогда их не видел, — ответил Барсук. — Потому что звери Дальнего Леса ни в коем случае не должны видеть Небесных Зверей. Таков небесный закон.
— Но если ты их не видел, откуда ты знаешь, что они существуют? — огорчился Барсукотик. — Вот койотик Йотик, например, говорит, что Небесных Медведей не бывает.
— Ещё как бывают, — улыбнулся Барсук Старший. — Я в этом абсолютно уверен.
— Почему?
— Если хочешь, я расскажу тебе одну историю, сынок. И ты поймёшь, почему я верю в Небесных Медведей.
— Хочу историю! — обрадовался Барсукотик.
— Рассказывать и чесать тебя за ушами? — улыбнулся Барсук.
— Нет, сегодня просто погладь мне спинку.
— Хорошо, сынок. — Барсук Старший провёл лапой по тёплой пушистой шёрстке Барсукота. — Слушай.
* * *
Небесному Медвежонку было строго-настрого запрещено отковыривать звёзды, которые его мама, Большая Медведица, прикрепила к небесному своду для красоты. Когда-то давно, в древние времена, небесный свод по ночам был пустым и чёрным, но это смотрелось очень скучно, к тому же звери Дальнего Леса после заката оказывались в полной темноте, теряли ориентацию и натыкались друг на друга. В общем, пришить к небесному своду красивые и яркие звёздочки было очень хорошим решением — и с точки зрения дизайна, и как помощь зверям Дальнего Леса.
Так вот, естественно, Небесному Медвежонку запрещено было даже трогать звёзды этими его липкими, влажными от тумана и вечно испачканными в метеоритной пыли лапками, не то что их отрывать. Но Медвежонок был непослушным — и отрывал. Отгрызал. Отпарывал коготком. Отковыривал звёзды.
Оторванные звёзды летели вниз, с тихим звяканьем ударялись о линию горизонта, гасли и укатывались по горизонту в самый дальний угол земли, а некоторые звёзды даже разбивались. Небесный Медведь, увидев, что на небе снова не хватает звезды, ужасно злился и громко ревел, а Большая Медведица грустно вздыхала, брала свой веник из хвостов кометы, сметала осколки звёзд в огромный совок и выбрасывала в открытый космос, а целые звёзды аккуратно собирала, грела в лапах, чтобы они снова зажглись, и терпеливо прикрепляла обратно к небесному своду.
— Так делать нельзя, — говорила она Медвежонку. — Отковыривать звёзды опасно, а швыряться ими — тем более.
— Но что же в этом опасного? — удивлялся Медвежонок. — Я сто раз их отковыривал и бросал, и ни разу ничего плохого не случилось, если не считать того, что папа ревел.
— Упавшая звезда опасна не для тебя, а для зверей, живущих в Дальнем Лесу.
