— Я знала с первой ночи. — Она презрительно усмехается. — Вы же не думали, что сможете скрыть от меня что-то подобное, правда?

— Мы не... Мы не... Мы... Почему ты ничего не сказала? — У меня тысяча вопросов, но я не могу сформулировать ни одного.

— Зачем мне мешать своим детям учиться самообороне? — Она положила руки на бедра. — Если бы, не дай боги, на вас напал вампир, я бы хотела, чтобы вы знали все, что можно. Деревне нужна кузница. Я всегда считала, что это глупо, что мы так и не научились правильно пользоваться оружием, которое сделали на всякий случай.

— Это не роль кузнечной девы.

— Иногда роли должны меняться. — Эта мысль противоречит всему нашему образу жизни.

— Даже если... — Нет, я не могу даже подумать о том, чтобы согласиться с ней, хотя и хочу этого. Мои возражения все еще погребены под всеми словами старейшин города, Давоса, даже самой Матери о наших местах. Вместо этого я говорю: — Но я не так хороша, как Дрю. — Я продолжаю неуверенно рассматривать доспехи. Сомневаюсь, что она подойдет, и не только из-за моих изгибов. Это не та жизнь, для которой я создана.

— Конечно, нет. Твои дни прошли в кузнице. Он не может сравниться с тобой в кузнечном деле. — Она ухмыляется. — Но если бы ты пошла в крепость, а не он, я не сомневаюсь, что ты была бы так же хорош, как твой брат. — Я сомневаюсь, но не говорю об этом. Это была не моя судьба. — А теперь позволь мне помочь тебе в этом.

— А ты? — спрашиваю я, когда она протягивает мне доспехи. Хотя я никогда не носила их, но хорошо знаю. Я выковала тысячи таких застежек. Проверяла каждую по нескольку раз.

— Я смогла договориться с кожевником только на один комплект доспехов. Потребовались годы, чтобы собрать все части, достаточные для того, чтобы Гильдия Охотников не заметила неладного. — Кража у гильдии влечет за собой такое же наказание, как и то, что Дрю пронес мне эликсир. Похоже, мы семья, рвущаяся к виселице. — Мы начали работать над соглашением вскоре после того, как Дрю рассказал мне о надвигающейся Кровавой Луне.

— Что ты дала кожевнику взамен?

— Серебряные кинжалы, три штуки, маленькие.

— Где ты взяла серебро? — Я уже знаю ответ. Это решает давнюю загадку, над которой мы с братом гадали много лет. Я знаю, что она скажет, еще до того, как она заговорит.

— Я переплавила серп твоего отца. — Редкий подарок крепости скорбящей вдове и кузнечной деве, отступление от правил, предназначенное исключительно для того, чтобы почтить память умершего.

— Мам...

— Ни на секунду не чувствуй себя виноватой. — Она подкрепляет свои слова рывком за ремешки доспехов. Я вдыхаю, грудь борется с тесной кожаной нагрудной пластиной. — Это был мой выбор, Флориан. — Она использует мое полное имя. Так я узнаю, что она говорит серьезно. — Я полагаю, у тебя все еще есть другой, который ты сумела выковать?

— Да.

— А тот, который подарил тебе твой брат?

Она действительно все знает.

— Да.

— Хорошо. — Мама заканчивает затягивать ремень на моей талии. — Иди и возьми их.

Я в оцепенении спускаюсь вниз. Мы с Дрю были так осторожны, так внимательны. Мы пытались оградить Мать от этого. И все же она знала. Она делала свои приготовления так же, как и мы, — тоже в обход закона для нашей семьи.

Для меня.

Моя грудь сжимается до боли, когда я беру два серпа и вставляю их в крючки на поясе. Они так рисковали ради меня. На мои плечи вдруг наваливается невидимая тяжесть. Мать складывает руки, прислонившись к опорной колонне в главной комнате. Небо за ее спиной стало сердитым, освещая ее черные волосы золотыми полосами, как огонь в очаге.

— Ты выглядишь как настоящий охотник.

— У меня нет ни маски, ни ворота. — Я потираю горло. Я могу выглядеть как Охотник, но я им не являюсь. И никогда им не стану. Я не знаю, смогу ли я покончить с собой, даже когда вампир смотрит на меня сверху вниз, даже не зная, что это будет лучше для Деревни Охотников. Вот почему Дрю был предназначен для гильдии, а я — для кузницы.

— Будем надеяться, что тебе это не понадобится. — Мать сидит за нашим столом и складывает руки. Она закрывает глаза, и я вижу, как шевелятся ее губы в безмолвной молитве. Надеюсь, ее старые боги слушают. Я не могу молиться богам, которые явно забыли о нас.

Я подхожу к окну. Небо становится фиолетовым. Солнце истекает кровью. Я наблюдаю, как оно полностью исчезает, и мы погружаемся в непроглядную тьму, прежде чем луна восстает из пепла своего собрата. Злая и красная.

Кровавая Луна висит над землей, окрашивая все в пунцовый цвет. Это самая большая луна, которую я когда-либо видела, воспаленная, как гнойник. Она ползет по крышам домов и заряжает воздух беспокойной энергией. Я вкладываю руки в серпы, корректируя хватку.

— Тебе надо отойти от окна, — тихо говорит Мать.

— Я сойду с ума, если не смогу увидеть, что происходит. — Я не знаю, что я ожидаю увидеть. Но я уверена, что незнание гораздо хуже.

— Надеюсь, ничего не случится.

— Надеюсь, — повторяю я.

Первую половину вечера мое сердце замирает в горле. Я не могу оторвать взгляд от пустых улиц. Каждая тень призрачна. Каждый угол скрывает тайну вампира, существующую только в моем воображении.

Я ухожу от реальности и возвращаюсь в ту ночь... давным-давно... в ночь смерти отца.

Я помню, как он уходил. Он поцеловал нас обеих на прощание и крепко обнял, как делал это всегда. В отличие от объятий Дрю, они не были окончательными. Интересно, было бы все проще, если бы так и было. Если бы мы знали, что видим его в последний раз и прощаемся, разве было бы так больно? Смогла бы я заранее сформировать внутри себя эту зияющую пустоту, чтобы мое падение в нее не было таким внезапным?

Он ушел, и когда мы увидели его в следующий раз... серпа у него не было. Его лицо украло чудовище.

Крики заполнили мои уши.

Но этот крик не входит в мои воспоминания о