Шрифт:
Закладка:
— На чём? — удивился отец. — Лидия, в последнее время ты говоришь странные вещи. Я даже думаю…
— Папа, я быстро! Найду этого хлыща и скажу ему, что раз ему не нужны плантации, пусть отдаст нам. Или, может, он согласится на услугу или кредит. Если мы не попробуем, то у нас вообще не будет шансов, так что попробовать стоит!
Отец вздохнул, признавая поражение. Мы подошли к дереву, и я упросила его подсадить меня, а затем резво поползла вверх.
— И с каких это пор ты лазишь по деревьям, да ещё так ловко… — задумчиво пробормотал он, но я забралась слишком высоко, потому не ответила.
Ветка оказалась тоньше и выше, чем мне казалось, к тому же в узком платье с корсетом лазать по деревьям оказалось тем ещё фокусом. А я была уверена, что это просто, будто делала это не раз. Странно всё это, конечно.
Я ухватилась за ветку и осознала страшную вещь — край платья зацепился за сучок и не позволял мне переползти дальше. Я попыталась дёрнуть ногой, и ткань угрожающе затрещала, но не поддалась. Ну что за ерунда?
— Давай же, — прошипела я, дёргая ногой активнее.
Перестаралась. Раздался треск ниток, я потеряла равновесие и почувствовала, что лечу вниз. Я зажмурилась, ожидая удара — с трёхметровой высоты он должен был быть весьма чувствительным. Но вместо этого я ощутила, как меня легко подхватили чьи-то сильные руки. Недоверчиво приоткрыв веко, я столкнулась взглядом с глазами, отдающими всеми оттенками бирюзы и неба.
От неожиданности я замерла, потеряв дар речи. Легко впасть в такое состояние, когда думаешь, что сейчас столкнёшься с газоном, а вместо этого повисаешь в руках незнакомца, да ещё и с такими пронзительными глазами! Я впервые на себе ощутила, что в глазах правда можно утонуть. Только вот смотрел он на меня с безграничной усталостью, будто ловил летающих девиц в саду… примерно всегда.
Словно желая подтвердить эту мысль, незнакомец открыл рот и с вытягивающей душу тоской произнёс:
— Давно надо спилить эту ветку.
Я чувствовала напряжённые стальные мышцы, но не казалось, что ему тяжело меня держать, а, скорее, его напрягала сама необходимость соприкасаться со мной. Затем он поставил меня на ноги и, больше ничего не говоря, отошёл к беседке, где на столе было накрыто всё для одинокого чаепития. Я озадаченно разглядывала своего спасителя.
Он был совсем молод, с острыми тонкими чертами лица и серебристыми волосами, которые были уложены в безупречной манере, изображающей небрежность, но не оставляющей сомнении: на своём месте тут был каждый волосок. Золотая вышивка на тёмно-синем шёлке безупречно подчёркивала яркие глаза и бледную аристократичную кожу. Его внешность показалась бы мне идеальной, если бы не поджатые губы и полный безучастности взгляд.
— О, так вы и есть герцог Септим, — догадалась я. — Спасибо за спасение!
Но меня не удостоили ответом. Похоже, слуга не соврал, тут налицо была меланхолия. Герцог повернулся в мою сторону и удивлённо приподнял бровь.
— Вы ещё здесь? Ах, — он раздражённо махнул рукой. — Ну конечно, не уйдёте, пока не получите то, за чем пришли?
Я озадаченно заморгала. Откуда он знал, зачем я пришла? Может, драконы обладают даром пророчества? Чтоб я помнила.
— Ну да, — на всякий случай согласилась я. — Не уйду.
Он вздохнул и вдруг стремительно двинулся на меня. Я даже сделала шаг назад, проникнувшись мрачной решимостью в его взгляде.
— Давайте, — сказал он, протянув мне руку.
— Э?
— Ну что вы там принесли? — нетерпеливо закатил глаза он. — Календарик, плакат, дневник? Предупреждаю сразу: на груди я больше не расписываюсь! А то рассказывают потом всякое о том, в каких обстоятельствах получили эту подпись…
Он сморщил идеальный прямой нос и устремил взгляд поверх моей макушки, куда-то вдаль. Я отчаянно пыталась понять, чего он от меня добивается.
— Вы думаете, я хочу… автограф? — дошло до меня.
— Нет?
— Нет.
— Хм, — на дне бирюзовых глаз промелькнула тень удивления, которая тут же потухла, когда герцог уныло добавил: — Все вы так говорите. Ну рассказывайте, какую причину влезть ко мне в сад придумали.
Он вернулся в беседку, сел, закинул ногу на ногу и уставился на меня, нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику плетёного кресла. Похоже, прогонять нахальную вторженку он не спешил, это воодушевляло. Я набрала в грудь побольше воздуха и затараторила, пока он не передумал:
— Видите ли, не столь давно вы выиграли у моего отца в карты наши чайные плантации. Они принадлежат нашей семье много поколений, и мне хотелось бы узнать, не могли бы вы простить ему тот досадный проигрыш и вернуть плантации нам? Мы готовы выплатить вам отступные... со временем. Дело в том, что наша семья переживает не лучшие времена, и если бы герцог милостиво согласился пойти на уступку... — я сделала реверанс, надеясь, что его легко пронять лестью. На бывшем женихе (да как там его?!) это точно бы сработало. — Мы были бы благодарны вам до конца наших дней.
Я замолкла и уставилась на герцога, ожидая его реакции. Он смотрел на меня в ответ, и на лице его не отражалось ни одной эмоции. После минуты молчания у меня начали сдавать нервы, но герцог вдруг приоткрыл губы и молвил:
— Оригинально.
Я почувствовала, будто меня ударили бревном по голове. Захотелось перевернуть стол, чтобы облить Септима кипятком — может, это бы его взбодрило? Нет, Лидия, терпение! Я договорюсь либо с ним, либо с герцогом Гогеншлюхером, так что это унылое создание — не худший вариант. Вспомнив, как мама льстила Крюкенбахеру, я певуче заговорила:
— Мой дорогой герцог, простите, я не совсем вас понимаю.
— Такой истории для того, чтобы приблизиться ко мне, ещё никто не придумывал. Большинство просто с порога кричит о своей чистой любви, хотя мы даже не разговаривали ни разу. Те, кто поумнее, придумывают дело, дескать, я обронил запонку на балу, и они решили лично её доставить. Самые продуманные записываются на официальную аудиенцию и некоторое время даже с уверенным видом плетут что-то о том, что их батюшка послал их наладить торговые отношения с моей провинцией. Но вы сочинили целую легенду. Пожалуй, я поражён. Что вам нужно на самом деле? Предупреждаю: никаких поцелуев, никаких прикосновений. На
