Шрифт:
Закладка:
А дело было так... Клеомен не простил соправителю-паредру Демарату предательства под Элевсином, в результате которого Спарта отступила перед Афинами. Он подговорил аристократа Леотихида, так же, как и Демарат, происходившего из рода Еврипонтидов, обвинить своего родственника в незаконном присвоении царской власти.
Эфоры постановили обратиться к Дельфийскому оракулу. Тут уже постарался дельфиец Кобон: подкупил пифию, которая изрекла нужное заговорщикам прорицание. Демарат был низложен, вместо него паредром Клеомена стал Леотихид.
Демарат не только лишился власти, но и подвергся публичным оскорблениям. Покинув Спарту, опозоренный лакедемонянин отправился в Персию, где был с большим почетом принят Дарием.
Когда Ксеркс напал на Элладу, Демарат вошел к шахиншаху в доверие, давая дельные советы. Вскоре он уже владел в Мисии несколькими городами, а также обширными земельными угодьями.
«Отлично, — решил Батт, — вот к нему и обращусь. Если, конечно, он еще жив... Но лакедемоняне с детства укрепляют свое тело, поэтому живут долго. Кратер послужит разменной монетой в переговорах Демарата со Спартой. Или Ксеркса... Мне какое дело, кто будет владеть чашей? Пожалуй, и выкуп не нужен, лишь бы добраться до беглой семейки».
Пират долго не раздумывал. Первым делом необходимо убедиться в том, что чаша действительно заинтересует Демарата. Значит, придется плыть в Мисию. По дороге ему ничто не мешает пограбить рыбачьи деревни-комы и захватить рабов, так что на Наксос он в любом случае вернется не с пустыми руками.
Месяц боэдромион[9] был на исходе. В конце пианепсиона[10] закончится навигация, поэтому на Наксосе Батт задерживаться не стал. Заняв под будущую добычу денег в храме Аполлона на острове Палатия, он снарядил легкий двадцативёсельный корабль-гейкосору для плаванья к Геллеспонту.
Но экипаж укомплектовал всего десятком моряков — такими же, как он сам, опытными и бессовестными громилами. Лишние весла пираты закрепили ремнями под банками, а пустые люки завесили кожей.
С учетом того, что встречный Борей начал ослабевать, Батт рассчитывал вернуться на Наксос дней через двадцать. Большую часть пути корабль пойдет под парусом. Если повезет, в проливах Ионии и Эолиды гейкосору подхватят в нужном направлении местные непредсказуемые ветра.
Так и плыл.
Днем дрейфовал в безлюдных бухтах, ночью бросал якорь вблизи мисийского берега. Под покровом темноты пираты спрыгивали в воду. Убив сторожа и собак, окружали кому, после чего предавались любимому занятию: грабили, насиловали, резали... Дома не поджигали, чтобы свет пожарища не переполошил соседей.
Уцелевших жителей налетчики бросали связанными в их же собственные рыбачьи лодки и на веслах шли к кораблю. Пленников поднимали на борт с помощью переброшенного через рей фала.
К Тевфрании Батт подошел с забитым под завязку трюмом. Двадцать рабов гребли, остальные сидели между банками в колодках или под присмотром келейста вычерпывали застоявшуюся воду. Ошалевшие от безнаказанности подельники пьянствовали на палубе.
Найти Демарата наксосцу труда не составило, так как дом беглого лакедемонянина в полисе знали все. Глухой забор щерился обитыми бронзой воротами. По оштукатуренным стенам карабкались узловатые лианы. На красном черепичном козырьке безмятежно ворковали голуби. Сквозь щебневые наносы в канаве шелестела полуживая мутная струйка.
Стук кольца разлетелся по вишневому саду. Оторвавшись от окучивания деревьев, домашний раб-ойкет повел Батта в прихожую. От стога сена исходил пряный запах. Подсохшие стебли плюща застыли на земле кучей мертвых змей. Привязанная к колышку коза проводила гостя шальным лупоглазым взглядом.
Демарат вышел в андрон в накинутом на плечи распашном персидском кандисе. Высокий, седой как лунь старик. Длинные рукава халата спускались до колен. Острая верхушка войлочного кулаха безвольно свисала над воротом.
Лакедемонянин смерил наксосца оценивающим взглядом. Затем опустился на клинэ, откинув привычным жестом халат вбок. И только тогда кивком показал на канапелон напротив.
Батт терпел непочтительность, понимая, что Демарат у себя дома. С чего бы хозяину рассыпаться в любезностях перед незнакомцем, если цель визита неизвестна. Ну, ничего, скоро все прояснится.
— Мне доложили, что у тебя ко мне дело, — без обиняков начал Демарат.
Батт утвердительно качнул головой. Хозяин удивился: гость неразговорчив.
— Ты кто? — спросил он.
— Купец, — без тени смущения ответил наксосец.
— Чем торгуешь?
— Людьми.
Демарат понимающе осклабился:
— Хиосец?
— Нет, с Наксоса.
— Хочешь предложить мне рабов? — допытывался хозяин.
Батт сглотнул, понимая, что разговор о рабах надо заканчивать. Не ровен час, лакедемонянин узнает о пиратском рейде гейкосоры по берегам Мисии. Тогда ни о каком договоре не может быть и речи, останется только уносить ноги.
Но меры предосторожности он уже принял: гейкосора встала на внешнем рейде Тевфрании, не убирая весел. Келейст спустился в трюм с оголенным мечом. Приказал пленникам заткнуться и сидеть тихо, демонстративно чиркнув ребром ладони по горлу.
Потом поднялся на полубак. Держась за форштевень, капитан внимательно следил за передвижением лодок по гавани. Если элимены полезут на борт для осмотра груза, корабль рванет в открытое море.
— У меня есть кое-что получше, — сказал Батт с нажимом. — Имущество Спарты.
Демарат удивленно вскинул брови, но промолчал, ожидая продолжения.
— Чаша, которую послы везли Крезу, но не довезли.
— И что? — поморщился лакедемонянин. — Она в Герайоне на Самосе. Спарта уже пыталась ее вернуть, но безуспешно.
— Вы так легко отступаете? — поддел хозяина наксосец.
Демарат нахмурился:
— Не дерзи!
Глядя лакедемонянину в глаза, Батт спокойно заявил:
— Могу ее для тебя украсть.
Демарат долго смотрел
