Келегорм несколько раз с оттяжкой ударил в лицо лошадиного вора, затем промедлил, не желая бить не сопротивляющегося. Сорвал с него пояс с оружием, прежде чем тот потянулся к нему, и пинками погнал из конюшни прочь, приговаривая "руки оторву, если ещё раз к Осени протянешь!" Третий человек, держась за переломанную как бы не в двух местах руку, выбежал, шатаясь, следом.

— Кусака ты, Кусака, — весело сказал Маглор, подходя и гладя левой рукой черную бархатную морду. Жеребец и его опять укусил, ласково и едва ощутимо. Жизненная сила переполняла его, хлестала через край. — Ещё побегаешь с нами. Подожди.

Снаружи нашелся, кроме Келегорма, злой и заспанный хозяин гостиницы с коротким ружьем в руках.

— Конокрадов, пойманных с поличным, можно повесить, — с видимым удовольствием сказал он в лицо побледневшему вору.

— Пусть убираются, — заявил Маэдрос, наклоняясь из окна. — В другой раз я им своей рукой голову оторву.

Парень со сломанной рукой в ответ бросил злобно и отчаянно:

— Ты, дылда гривастая, думаешь, тебе это спустят?

— Вон пошел, — сказал Карантир из дверей, держа наготове свой револьвер. Брату отчётливо нравилось, как удобно лежит оружие в его руке.

— Ходи осторожней в этих местах, дылда, — ответил вор с распухшим и налитым кровью лицом. — Пукалка тебя не спасет.

Хозяин салуна потемнел лицом. Подождал, когда незадачливые воры отойдут подальше — те добрались до конца улицы и сели там на приземистых толстобоких лошадей — и с горечью сказал:

— Послушайте моего совета, не связывайтесь с этими. Такие вот здесь как-то убили парня за хорошие сапоги. Уезжайте утром же, вам лучше будет.

— Это ещё почему? — спросил Келегорм, усмехаясь.

— Это наверняка были люди Билла, и отпора они не простят.

— Кто такой? — спросил Маглор негромко.

— Большой Билл. Он хозяйничает в этих местах, как дома, а это его мерзавцы, — сказал хозяин, отворачиваясь, и пробормотал ещё ругательство себе под нос. — Повесить бы их, да некому.

— А... — Маглор ткнул Келегорма в бок и тот осекся.

"Не показывай своего незнания. У людей стражи порядка часто не справлялись с такими самозваными хозяевами".

"Ты ведь жил один..."

"Не все время. Я почти не жил с эльфами свои годы, это верно. А с людьми — доводилось".

"Похожими на этих?"

"Разными", — беззвучно вздохнул Маглор.

Братья поднялись в комнаты обычным путем, по скрипучей лестнице, но Маглор задержался. Вчера он уже приметил этот удивительный инструмент сложной формы, стоявший в углу большого зала за занавесом и защищенный от неприятных случайностей деревянными бочками. Сверху он был закрыт поверхностью из черного полированного дерева, и не было видно, как он устроен. Еще одна крышка прикрывала боковую поверхность, а рядом стоял стул.

Маглор поднял покрытую блестящим лаком крышку, посмотрел на ряд костяных и темного дерева пластинок, похожих на зубы огромного зверя. Коснулся их пальцами — белые пластинки легко продавились, и из недр инструмента вырвался глубокий низкий и гулкий звук, словно внутри что-то ударило по натянутой струне. Заворожённый, Маглор нажал на чёрную пластинку...

— Шли бы вы тоже спать, мистер музыкант, — хмуро сказал Финниган. — И так весь город перебудили.

Не то, чтобы братьям требовалось много сна, но тревожить их неумелыми звуками действительно не хотелось, и оттого Маглор поднялся наверх в особенно скверном расположении духа. Передавая стражу Маэдросу и растягиваясь на короткой кровати на набитом сеном матрасе, он уверился, что история со здешним самозваным хозяином ещё не закончена.

Он был уверен, что не заснёт, но нет — сон пришел сразу же. В нем не стреляли и не пытались убить. Во сне Маглор играл на том большом инструменте, с белыми и черными клавишами.

А проснувшись и еще не открыв глаза, он ощутил знакомое присутствие.

Братья были здесь. Все шестеро. Ему не пригрезилось, не приснилось.

Маглор лежал неподвижно, наполняясь потерянными и обретенными чувствами: ощущением своего тела, такого сильного и нового, ощущением присутствия себя здесь и сейчас, на тесной кровати с бельем из грубой ткани, ощущением, что они снова рядом и вместе, чтобы больше не расставаться.

Он слышал звуки проснувшегося человеческого городка, ясно и четко, вместе и каждый по отдельности: недовольные разговоры на кухне, лай собак, крики петухов и возмущенное кудахтанье кур.

Он открыл глаза и увидел чужую маленькую комнату с деревянными стенами, солнечные лучи, косо пробивающиеся через приоткрытые ставни, и Майтимо, который тут же повернул голову и улыбнулся ему.

И словно почувствовав это движение, на кроватях у двери зашевелились Младшие. И мягко прикоснулось к разуму утреннее приветствие Келегорма из соседней комнаты.

Маглор рывком сел и улыбнулся всем в ответ.

...Только спускаясь по лестнице, Маглор понял, почему он мешкал, почему ему так не хотелось выходить из комнат просить завтрак, а хотелось подольше подержать внутри себя утреннее счастье бытия.

Внизу его ждали.

Черноволосый, неровно стриженый усатый мужчина стоял у стойки со скучающим видом и цедил питье из низкого, неровного стакана. Тот самый, что вчера присутствовал при драке. Сегодня он был зол, и это виделось в его нетерпеливых жестах и в прищуренных глазах. Финниган за стойкой казался усталым и замкнутым, но искоса следил за каждым движением пришлеца.

— Кто главный в вашей банде? — спросил тот надменно. Намеренно надменно, понял Маглор сразу же.

— Говорите со мной.

— Я думал, ваш главный это длинный рыжий.

— Говорите со мной.

— Я Марко Фичино, меня к вам прислал с предложением мой босс, — пальцы этого Марко раздражённо сжались на стакане. Не был он доволен своим поручением, нет.

— После того, что случилось на рассвете?

— Не знаю, что у вас было, это не мое дело, бросил Марко пренебрежительно и зло. — Большой Билл предлагает вам семерым дело. Присоединяйтесь к нам.

— В чем именно? — спросил Маглор мягко.

— В больших делах. Нас много, но нам пригодится слаженный отряд из семерых.

— В какого рода делах?

— Не стройте невинность из себя! — Марко почти оскалился, потом заставил себя ухмыльнуться. — Серьезные дела для серьезных мужчин, не для всяких сопляков, впервые взявших в руки пушку.

— Это воровать лошадей,