Шрифт:
Закладка:
— Всё, — сказал учитель, — читаем по порядку.
Восьмиклассники написали по большому стиху. Оба стиха были про мамины руки.
Серёжа не очень вслушивался в то, что читали другие. Он всё ещё старался придумать что-нибудь. Вот прочитал уже Гоша Захарьян, вот Борисов встаёт. Почему-то Серёжа хорошо запомнил, что прочитал Борисов:
Мама гладит чемоданы
Раскалённым кирпичом.
Книжный шкаф решал с диваном.
Как прикинуться врачом.
После этого стиха все долго смеялись. А потом учитель подошёл к Серёже.
Наверное, учитель всё понял.
— Ничего, — сказал он Серёже, — в следующий раз напишешь.
Потом учитель прочитал знаменитые стихи про природу и объяснил, как красиво они звучат.
И на этом занятие кончилось.
— Так я записываю вас троих, — сказал учитель, когда они уже были у двери.
Гошина знакомая
А когда Серёжа, Борисов и Гоша шли из школы, Серёжа увидел Олю Сорокину, девочку с красным шарфом. Она шла им навстречу, потом заметила их и направилась прямо к Серёже. Серёже страшно стало. И руки и ноги у него перестали слушаться, он остановился и стал смотреть, как Оля подходит. Она подходила, а он смотрел на неё.
И вдруг она поздоровалась с Гошей. И Гоша тоже поздоровался. Они заговорили о каком-то дяде Пете и об Инне Макаровне.
Серёжа с Борисовым стояли чуть в стороне. Оля Сорокина на них и не смотрела, а только разговаривала с Гошей.
— И чего она болтает? — сказал Борисов.
Наконец они кивнули друг другу, и Оля пошла дальше.
— Кто это? — спросил Серёжа, не глядя на Гошу Захарьяна. — Сестра?
Хотя ясно было, что сестрою она Гоше быть не может никак, Гоша был чёрным, он приехал из Армении, а Оля — светлая, даже волосы почти совсем белые.
— Так, — махнул Гоша рукой, — мы вместе праздники встречаем. У нас мамы подруги.
— А я думал, сестра, — снова сказал Серёжа.
— Она из сто шестьдесят девятой.
— Да ну! — сказал Борисов. — Я в эту школу на гимнастику хожу.
Он всем любил рассказывать про свою гимнастику. И сейчас тоже — стал рассказывать, замахал руками, потом остановился, и взмахнул ногой. Но Серёжа его не слушал.
Неудача
В одном классе с Серёжей учился Толя Кубарев. И Серёжа придумал план, в котором участвовал Кубарев и Борисов.
Есть такая узкая улица, которая идёт от Харьковской до Площади Александра Невского. Это — Тележная. На Тележной улице жила девочка с красным шарфом, Оля Сорокина. Серёжа несколько раз шёл за нею следом из магазинов, и всегда она заходила в один и тот же дом.
Серёжа вот что придумал.
Оля Сорокина будет идти по Тележной. Поздно, темно, ветер. На улице, как всегда, никого.
Вдруг из-за угла выбегают двое людей и хватают её за руки.
— Попалась, — говорят, — от нас не уйдёшь.
Но тут появляется он, Серёжа, и спасает её.
Люди сопротивляются, но он легко справляется с ними обоими.
Гордый, спокойный, он идёт с нею рядом, и они разговаривают. Могут про Гошу для начала, если говорить будет не о чем.
Конечно, лучше бы подошёл для этого дела сам Гоша, а не Кубарев, но нельзя — он знакомый.
А Кубарева Оля не знает. И Борисова тоже не помнит, конечно.
Кубарев сразу согласился. Он собирает конверты с картинками, и Серёжа ещё весной подарил Кубареву пять иностранных конвертов с нерусскими подписями.
Борисов сначала не хотел.
— А вдруг она закричит? Там милиция близко.
— Зато милиционеров нет, я проверял, — убеждал Серёжа.
И вот все они трое пришли на Тележную улицу и стали ждать появления Оли. Оля обычно в это время ходила в булочную за булкой.
Потом, когда Оля появилась, Серёжа спрятался в подворотню, а Кубарев и Борисов медленно пошли к ней навстречу. Они поравнялись с Олей и, так же как тренировались на Серёже, схватили её за руки.
— Ага, попалась, — сказал Кубарев.
— Пустите, — негромко проговорила Оля, но визжать не стала.
— Попалась, — снова сказал Кубарев.
Борисов молчал, и что делать дальше, Кубарев не знал.
Но тут появился Серёжа.
Он быстро пошёл прямо на них и ещё издалека закричал:
— Вы что это к человеку пристали! Ну-ка отпустите!
Борисов сразу отпустил. Было видно, что он и уходить уже собрался.
— Тебе говорят, — сказал Серёжа Кубареву.
— Ты, курносый, потише, — ответил Кубарев притворно грубым голосом.
У Серёжи нос был маленький, и он не любил разговоры об этом. Слова Кубарева его задели.
— Я тебе покажу курносого. Через забор сейчас полетишь, зелёное пальто! — сказал он.
Кубарев стеснялся своего пальто, потому что носил его много лет, чуть ли не с первого класса, и оно было совсем старым.
— Дурак, курносый дурак, — ответил он Серёже.
— А ты крокодила зелёная. По улицам ходила большая крокодила, — пропел Серёжа слова из известной песни.
Борисов слушал всё это, равнодушно глядел на них, молчал и дышал носом.
Оля Сорокина тоже молчала. Она с удивлением смотрела то на Серёжу, то на Кубарева.
Потом она легко выдернула свою руку, которую всё ещё держал Кубарев, и пошла к дому.
— Все вы дураки, — сказала она не поворачиваясь.
Она шла медленно и спокойно, но никто из троих не побежал за нею вдогонку.
Старая женщина
Всю неделю после дня рождения Галя не встречала Кармена.
Два раза она приходила к старой женщине Зинаиде Ивановне и помогала ей вместе с восьмиклассницами. Восьмиклассницы покупали продукты в магазинах для Зинаиды Ивановны, меняли цветы в вазе, вытирали пыль. Галя тоже вытирала пыль. А ещё Зинаида Ивановна просила Галю читать вслух статьи из книги. Книга была толстая и называлась «Здоровье и долголетие». Галя читала о гимнастике, которую надо делать, если думаешь долго жить, и Зинаида Ивановна повторяла:
— Поправлюсь, сразу займусь гимнастикой.
Она и в самом деле поправлялась.
Сначала она вставала, надевала халат, но могла ходить только по комнате, держась за стену или за мебель. А теперь даже в коридор и на кухню выходила, чтобы поговорить с соседями.
— Это меня наши девочки так поправили, — говорила она соседям.
Соседи варили ей обед, не доверяя восьмиклассницам, и сразу принимались уговаривать Зинаиду Ивановну вернуться в комнату.
Зинаида Ивановна до болезни работала кондуктором в трамвае и любила рассказывать случаи из жизни.
