Совета мне не улыбалась, но помощь требовалась. И я собиралась принять ее в любой форме. Ксавье повернулся ко мне спиной и поднял саквояж со стола.

– Чем же мне платить членам Совета? – робко спросила я. – Все сбережения я отдала вам.

– Ничего страшного. Теперь вы – моя ученица. Если я попрошу, они уделят внимание вашему отцу. – На миг Ксавье взялся за дверную ручку, потом снова повернулся ко мне. – И последнее. Мы, конечно, живем в часе пути друг от друга, но не разумнее ли еще больше отдалить мистера Лукаса от вашей магии? Вы понимаете меня?

Я замялась. Ксавье хотел оторвать мою магию – меня – от моего папы.

– Вы хотите, чтобы я жила с вами? – уточнила я.

– Для ученика вполне традиционно менять место жительства.

Я не сдержала усмешку. Традиционно? Для лучшего друга детства традиционно уподобляться старшему и мудрому наставнику? Для ведьмы традиционно проклинать собственного отца? Для двух молодых людей традиционно заключать соглашения вроде этого?

Ксавье снова повернулся к двери:

– С этим возникнет проблема, мисс Лукас?

– Нет, – отозвалась я, хотя при мысли, что придется оставить папу одного в таком состоянии, начинало болеть сердце. Не затянутой в перчатку рукой я сжала кончик косы. – Я сделаю то, что лучше для папы.

Ксавье кивнул:

– Тогда приступим завтра утром.

Пока он поворачивал дверную ручку, я отважилась задать еще один вопрос:

– Как думаете, смогу я видеться с ним по выходным? Так будет безопасно?

Пальцы Ксавье затанцевали на зубчатом металле дверной ручки.

– По субботам мне понадобится ваша помощь.

– Еще пять минут назад вы вообще не нуждались в ученице.

Ксавье резко хохотнул – ничего искреннее я не слышала от него со времен нашего детства.

– Очень хорошо. По субботам и воскресеньям вы сможете видеть отца.

Ксавье сделал глубокий вдох и прижал лоб к кухонной двери. Он зашептал ей, потом снова запел свою песню. Она была успокаивающей, гипнотизирующей, и мои веки начали смыкаться. Я закрыла глаза, и дверь захлопнулась. Когда я открыла их снова, наша гостиная была, как всегда, пустой.

Бледный как полотно, худой папа сел на своей временной постели.

– Я слышал бормотание, потом кухонная дверь засияла, – сказал он. – Что случилось? Что это была за магия?

Я подумала о черном кольце, появившемся у меня на пальце, и быстро засунула руку в карман. Я не могла допустить, чтобы папа увидел доказательство нашей с Ксавье сделки. Что ради спасения его жизни я пожертвовала магией, которую он называл моим сокровищем.

– Ксавье попросил меня стать его ученицей, – ответила я. – Приступаю завтра.

4

Вопреки папиным возражениям, ту ночь я провела на полу рядом с его диваном. Лежа без сна, наблюдала, как поднимается и опускается его грудь, и беспокоилась, что из нее снова прорастут цветы. Периодически папа тянулся ко мне через край дивана – пытался потрепать меня по голове или обнять за плечи, – но я отстранялась от него, поворачиваясь к книгам по магии, которые положила рядом с собой.

В старейших из них содержалась информация о чарах. «Справочник по исцеляющим заклинаниям» Да Понте гласил: «Этот вид заклинаний самый сложный. Простой декламации недостаточно. Следует в совершенстве владеть своей магией».

В совершенстве владеть. Вопреки многолетней подготовке, долгим ночам занятий, слезам, пролитым над неудавшимися снадобьями, в совершенстве магией я не овладела и, видимо, не овладею никогда.

Слова сливались воедино, дразнили меня так же, как и магия. А потом непонятным образом страницы снова залил лунный свет, зарей превращаемый в белое золото.

Кто-то стучал в дверь.

С диким головокружением, без сил я, покачиваясь, встала и на секунду повернулась посмотреть, как там папа. На его груди цвело семь азалий, лоб усеивали капельки пота. Даже во сне он задерживал дыхание и сжимал кулаки.

В одних чулках я скользнула к двери и, открыв ее, обнаружила ведьмину лавочку, украшенную светло-розовыми цветами и плюшевыми коврами. На крыльце стояли два человека, и при виде женщины у меня дух захватило.

Темно-коричневая кожа, длинные черные кудри, вьющиеся вокруг головы и вниз по спине, – мадам Бен Аммар выглядела умопомрачительно. И доброта ее не уступала красоте. При нашем последнем расставании мадам Бен Аммар рыдала. Она сказала, что не считает меня плохой ученицей. Что другой наставник, возможно, обучит меня лучше, чем получилось у нее. Она была единственной учительницей, не ругавшей меня за дикие выходки моей магии. Что мадам подумает обо мне по прошествии трех лет, за которые я так и не добилась успеха?

Я крепче стиснула дверь, чтобы не обнять госпожу Бен Аммар. Раз папа до сих пор страдает от негативного эффекта моего прикосновения, я и к бывшей учительнице свою магию подпустить не могу.

Взгляд мадам Бен Аммар был мягким и исполненным грусти.

– Здравствуй, дорогая! – проговорила она, и я улыбнулась.

– Не верится, что вы здесь. Мне сказали, что вы заняты каким-то расследованием.

Мадам Бен Аммар кивнула и, шурша длинной черной юбкой, прошла через крыльцо в дом.

– Да, но когда мастер Морвин направил Совету письмо о вашей ситуации, то я при первой же возможности ухватилась за этот случай.

Облегчение затопило меня. Раз снова придется иметь дело с членами Совета, хорошо, что попался тот, кто меня любит.

Мадам Бен Аммар показала на своего спутника – молодого, худощавого, в больших круглых очках, с золотисто-коричневой кожей и алыми волосами до плеч.

– Клара, Робин учится у меня, но сейчас будет присматривать за твоим отцом, пока ты у мастера Морвина.

Я пожала протянутую мне руку и засмотрелась на ямочки, игриво появившиеся на щеках Робин.

– Здравствуйте, мисс Лукас. Мадам Бен Аммар говорит о вас очень лестные вещи.

«Ложь», – шепнула мне магия.

– Спасибо, Робин! – Я содрогнулась всем телом, когда мою затянутую в перчатку руку потрясли, кажется, со всей силой.

Мы втроем подошли к папиному дивану. Я склонилась над отцом, стараясь не задеть его даже кончиком косы.

– Папа, ты спишь? – спросила я.

Он открыл глаза, плотно прижимая ладонь к груди.

– Нет, милая, я… – При виде двух гостей отец вздрогнул и попытался сесть.

Мадам Бен Аммар приветственно кивнула.

– Не беспокойтесь, мистер Лукас, – проговорила она. – Мы здесь, чтобы вам помочь.

Папа открыл рот, чтобы ответить, но ему снова помешал кашель. Скривившись, он зажал рот рукой и издал звук как при рвоте. Когда же оторвал ладонь от губ, на ней лежали два розовых лепестка.

Страх сковал мое сердце.

– Не понимаю, – призналась я. – Мастер Морвин давал папе отхаркивающее, я больше к нему не прикасалась и не говорила ничего, напоминающее проклятие…

Мадам Бен Аммар закусила пухлую нижнюю губу:

– Детка, у тебя блажная магия. Никаким правилам она не следует, даже твоим собственным. Подозреваю, близкое соседство с ней навредило твоему отцу.

Я отступила от папиного дивана. Отец вздохнул и зажал в кулаках одеяло цвета плюща.

– Ты тут не виновата. Как сказала мадам, твоя магия – это не ты. Наверное, она просто невзлюбила меня.

– Тогда с ее стороны глупо невзлюбить именно тебя.

– Мистер Лукас! – мелодичный голос мадам Бен Аммар вытащил меня из бури тревог, до сих пор бушевавших у меня внутри. – Это Робин. Проходит последний год обучения и сумеет окружить вас постоянной заботой. Возможно, будет задавать глупые вопросы и делать слишком много записей, но это часть процесса. Я довольна результатами и уверена, что о вас как следует позаботятся.

Папина рука подверглась куда более осторожному пожатию.

Мадам Бен Аммар повернулась ко мне: вопреки подавляюще высокому росту и резким чертам, ее лицо оставалось мягким и утешающим.

– А теперь бери свои вещи, и мы отправимся к мастеру Морвину.

У себя в комнате я взяла свой скромный саквояж для снадобий и ковровую сумку – те же самые, с которыми уезжала учиться впервые. За годы практики я покидала дом пять раз. Сейчас прощание было еще болезненнее.

Уезжая