Шрифт:
Закладка:
– Чем же мне платить членам Совета? – робко спросила я. – Все сбережения я отдала вам.
– Ничего страшного. Теперь вы – моя ученица. Если я попрошу, они уделят внимание вашему отцу. – На миг Ксавье взялся за дверную ручку, потом снова повернулся ко мне. – И последнее. Мы, конечно, живем в часе пути друг от друга, но не разумнее ли еще больше отдалить мистера Лукаса от вашей магии? Вы понимаете меня?
Я замялась. Ксавье хотел оторвать мою магию – меня – от моего папы.
– Вы хотите, чтобы я жила с вами? – уточнила я.
– Для ученика вполне традиционно менять место жительства.
Я не сдержала усмешку. Традиционно? Для лучшего друга детства традиционно уподобляться старшему и мудрому наставнику? Для ведьмы традиционно проклинать собственного отца? Для двух молодых людей традиционно заключать соглашения вроде этого?
Ксавье снова повернулся к двери:
– С этим возникнет проблема, мисс Лукас?
– Нет, – отозвалась я, хотя при мысли, что придется оставить папу одного в таком состоянии, начинало болеть сердце. Не затянутой в перчатку рукой я сжала кончик косы. – Я сделаю то, что лучше для папы.
Ксавье кивнул:
– Тогда приступим завтра утром.
Пока он поворачивал дверную ручку, я отважилась задать еще один вопрос:
– Как думаете, смогу я видеться с ним по выходным? Так будет безопасно?
Пальцы Ксавье затанцевали на зубчатом металле дверной ручки.
– По субботам мне понадобится ваша помощь.
– Еще пять минут назад вы вообще не нуждались в ученице.
Ксавье резко хохотнул – ничего искреннее я не слышала от него со времен нашего детства.
– Очень хорошо. По субботам и воскресеньям вы сможете видеть отца.
Ксавье сделал глубокий вдох и прижал лоб к кухонной двери. Он зашептал ей, потом снова запел свою песню. Она была успокаивающей, гипнотизирующей, и мои веки начали смыкаться. Я закрыла глаза, и дверь захлопнулась. Когда я открыла их снова, наша гостиная была, как всегда, пустой.
Бледный как полотно, худой папа сел на своей временной постели.
– Я слышал бормотание, потом кухонная дверь засияла, – сказал он. – Что случилось? Что это была за магия?
Я подумала о черном кольце, появившемся у меня на пальце, и быстро засунула руку в карман. Я не могла допустить, чтобы папа увидел доказательство нашей с Ксавье сделки. Что ради спасения его жизни я пожертвовала магией, которую он называл моим сокровищем.
– Ксавье попросил меня стать его ученицей, – ответила я. – Приступаю завтра.
4
Вопреки папиным возражениям, ту ночь я провела на полу рядом с его диваном. Лежа без сна, наблюдала, как поднимается и опускается его грудь, и беспокоилась, что из нее снова прорастут цветы. Периодически папа тянулся ко мне через край дивана – пытался потрепать меня по голове или обнять за плечи, – но я отстранялась от него, поворачиваясь к книгам по магии, которые положила рядом с собой.
В старейших из них содержалась информация о чарах. «Справочник по исцеляющим заклинаниям» Да Понте гласил: «Этот вид заклинаний самый сложный. Простой декламации недостаточно. Следует в совершенстве владеть своей магией».
В совершенстве владеть. Вопреки многолетней подготовке, долгим ночам занятий, слезам, пролитым над неудавшимися снадобьями, в совершенстве магией я не овладела и, видимо, не овладею никогда.
Слова сливались воедино, дразнили меня так же, как и магия. А потом непонятным образом страницы снова залил лунный свет, зарей превращаемый в белое золото.
Кто-то стучал в дверь.
С диким головокружением, без сил я, покачиваясь, встала и на секунду повернулась посмотреть, как там папа. На его груди цвело семь азалий, лоб усеивали капельки пота. Даже во сне он задерживал дыхание и сжимал кулаки.
В одних чулках я скользнула к двери и, открыв ее, обнаружила ведьмину лавочку, украшенную светло-розовыми цветами и плюшевыми коврами. На крыльце стояли два человека, и при виде женщины у меня дух захватило.
Темно-коричневая кожа, длинные черные кудри, вьющиеся вокруг головы и вниз по спине, – мадам Бен Аммар выглядела умопомрачительно. И доброта ее не уступала красоте. При нашем последнем расставании мадам Бен Аммар рыдала. Она сказала, что не считает меня плохой ученицей. Что другой наставник, возможно, обучит меня лучше, чем получилось у нее. Она была единственной учительницей, не ругавшей меня за дикие выходки моей магии. Что мадам подумает обо мне по прошествии трех лет, за которые я так и не добилась успеха?
Я крепче стиснула дверь, чтобы не обнять госпожу Бен Аммар. Раз папа до сих пор страдает от негативного эффекта моего прикосновения, я и к бывшей учительнице свою магию подпустить не могу.
Взгляд мадам Бен Аммар был мягким и исполненным грусти.
– Здравствуй, дорогая! – проговорила она, и я улыбнулась.
– Не верится, что вы здесь. Мне сказали, что вы заняты каким-то расследованием.
Мадам Бен Аммар кивнула и, шурша длинной черной юбкой, прошла через крыльцо в дом.
– Да, но когда мастер Морвин направил Совету письмо о вашей ситуации, то я при первой же возможности ухватилась за этот случай.
Облегчение затопило меня. Раз снова придется иметь дело с членами Совета, хорошо, что попался тот, кто меня любит.
Мадам Бен Аммар показала на своего спутника – молодого, худощавого, в больших круглых очках, с золотисто-коричневой кожей и алыми волосами до плеч.
– Клара, Робин учится у меня, но сейчас будет присматривать за твоим отцом, пока ты у мастера Морвина.
Я пожала протянутую мне руку и засмотрелась на ямочки, игриво появившиеся на щеках Робин.
– Здравствуйте, мисс Лукас. Мадам Бен Аммар говорит о вас очень лестные вещи.
«Ложь», – шепнула мне магия.
– Спасибо, Робин! – Я содрогнулась всем телом, когда мою затянутую в перчатку руку потрясли, кажется, со всей силой.
Мы втроем подошли к папиному дивану. Я склонилась над отцом, стараясь не задеть его даже кончиком косы.
– Папа, ты спишь? – спросила я.
Он открыл глаза, плотно прижимая ладонь к груди.
– Нет, милая, я… – При виде двух гостей отец вздрогнул и попытался сесть.
Мадам Бен Аммар приветственно кивнула.
– Не беспокойтесь, мистер Лукас, – проговорила она. – Мы здесь, чтобы вам помочь.
Папа открыл рот, чтобы ответить, но ему снова помешал кашель. Скривившись, он зажал рот рукой и издал звук как при рвоте. Когда же оторвал ладонь от губ, на ней лежали два розовых лепестка.
Страх сковал мое сердце.
– Не понимаю, – призналась я. – Мастер Морвин давал папе отхаркивающее, я больше к нему не прикасалась и не говорила ничего, напоминающее проклятие…
Мадам Бен Аммар закусила пухлую нижнюю губу:
– Детка, у тебя блажная магия. Никаким правилам она не следует, даже твоим собственным. Подозреваю, близкое соседство с ней навредило твоему отцу.
Я отступила от папиного дивана. Отец вздохнул и зажал в кулаках одеяло цвета плюща.
– Ты тут не виновата. Как сказала мадам, твоя магия – это не ты. Наверное, она просто невзлюбила меня.
– Тогда с ее стороны глупо невзлюбить именно тебя.
– Мистер Лукас! – мелодичный голос мадам Бен Аммар вытащил меня из бури тревог, до сих пор бушевавших у меня внутри. – Это Робин. Проходит последний год обучения и сумеет окружить вас постоянной заботой. Возможно, будет задавать глупые вопросы и делать слишком много записей, но это часть процесса. Я довольна результатами и уверена, что о вас как следует позаботятся.
Папина рука подверглась куда более осторожному пожатию.
Мадам Бен Аммар повернулась ко мне: вопреки подавляюще высокому росту и резким чертам, ее лицо оставалось мягким и утешающим.
– А теперь бери свои вещи, и мы отправимся к мастеру Морвину.
У себя в комнате я взяла свой скромный саквояж для снадобий и ковровую сумку – те же самые, с которыми уезжала учиться впервые. За годы практики я покидала дом пять раз. Сейчас прощание было еще болезненнее.
Уезжая
