Тут-то свет и умер. Они вдвоем убили его. Остались только стены постылого холостяцкого жилища и вспышка страха в чудесных глазах нежной и хрупкой женщины, которая сжалась как от смертельной опасности. А он даже не дотронулся до нее.

— Боже, — произнес Антон после мучительной паузы. — Я, кажется, испугал тебя как кретин. Просто выпил больше, чем обычно. Перед твоим звонком от меня ушла моя подруга. Мы с ней немного увлеклись. Иди спать, девочка. Я разбужу тебя в половине десятого. Я и сам уже начинаю видеть сны.

Даша в своей комнате накрылась одеялом с головой. Какая чудовищная ночь. Сначала ее топили в горящей смоле. Потом она умудрилась так страшно ранить единственного человека, который попытался ее спасти. Она все прочитала в глазах Антона. Он понял ее идиотский испуг как отвращение. На самом деле она просто не ожидала очередного потрясения. Испугалась самого факта, что возникла еще одна тяжелая ситуация, для которой нет никаких сил. Она бы маму родную сейчас не смогла обнять и не нашла бы нужных слов. А сложный, проницательный и такой гордый Ковальский никогда не примет объяснений и, конечно, не простит. Не забудет, что показал ей свою слабость.

Ковальский не пошел в свою спальню: там его удобная кровать уже превратилась в ложе пыток. Он пометался немного по квартире, затем закрылся в самом дальнем от комнаты гостей помещении — гардеробной. Там, среди стеллажей и вешалок с одеждой он опустился на пол.

Там до созревшего утра жалобно скулил изувеченный малыш. Там свирепо, грозно и отчаянно рычал и ревел на пределе боли смертельно раненный лев.

К моменту приезда водителя Антон был собран, спокоен, как всегда, только бледнее, чем обычно. Перед выходом он набрал номер Даши и сразу отключился. Вслед послал сообщение: «Если проснулась, можешь собираться на работу. Если хочешь спать, делай это. Я все решу. Еда в холодильнике, деньги на такси у зеркала в прихожей. Спасибо за компанию, царица ночи».

Глава 2

В паутине дня

День — это неотвратимая суета. Она часто раздражающая, иногда оскорбляющая личность, чья суть — творчество. Творчество мысли, озарений. Творчество борьбы и покоя. Творчество ненависти, презрения и любви. Но только суета — пропуск на поле под названием «деятельность». Только суета дает возможность примкнуть к толпе, которая пытается что-то общее создать, чтобы уничтожить, иногда вместе с собой. За суету платят, и это бывает унизительнее, чем нищета.

Суета — это прекрасно. Она сама по себе способна стать содержанием бытия и спасением от всего, что ею не является.

Антон Ковальский без особых усилий создал для себя систему, в которой он — активный участник любой рабочей ситуации и он же — рефери с правом осудить или оправдать. Его позиция объективна, безупречна и потому недосягаема для критики или недовольства.

Этим утром ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы выбраться из машины у офиса и пройти в свой кабинет. До последней минуты его соблазняла мысль — придумать какое-то важное дело и уехать в глухой угол типа той хибары в Подмосковье, которую он умудрился когда-то купить на свой первый гонорар и сохранил за собой до сих пор как раритет стоика. Есть заманчивые варианты душевного спасения и бегства, такие совершенные в своей простоте. Вместе с желтыми листьями в интернет залетела именно такая завершенная идея:

«Осень, в небе тучки,

Солнца по чуть-чуть.

Хочется на ручки,

Водки и уснуть. —

@Дворник дядя Федор».

Все гениальное просто, все обыденное, поверхностное норовит выпить твои силы и завязать нервы узлом. Но Антон, конечно, вовремя вошел в свой кабинет. Первые звонки, первые бумаги, первое короткое совещание дня… Были даже моменты, когда он на ходу успевал подумать, что паутина суеты бывает сотканной из канатов спасения.

…В дверь, как всегда робко, заглянула Галина.

— Антон Казимирович, можно? Я не по работе. У меня другое.

— Это горит?

— В общем, да.

— Заходи.

Галя села по обыкновению на краешек стула рядом с его столом:

— Антон, ты в курсе, что Валя Полунина из критики уходит в отпуск?

— Да, конечно. И?

— Они с мужем куда-то едут. А у них есть сиамская кошечка. Такая красавица Нора. Я ее видела, когда Валя только купила ее и принесла на работу в переноске.

— Галя, зачем ты мне все это рассказываешь?

— Сейчас объясню. Мне сказали, что Валя ищет человека, который бы пожил с Норой. Я прошу тебя — поговори с ней, порекомендуй меня.

— А почему нельзя предложить ей это напрямую?

— Но она же меня не знает толком. Мы даже по работе редко встречаемся. Мне неудобно напрашиваться. Ты — другое дело, ты руководитель и знаешь меня как никто. Антон, мне бы очень хотелось.

— А почему, можно уточнить?

— Мне хочется быть полезной нашим людям и за пределами работы. Я люблю животных, уборку, уход и всякое такое. И квартира Полуниных недалеко от офиса.

— Так дело в этом? В том, чтобы ближе добираться до работы?

— В каком-то смысле. Но это не главное. Я на самом деле хочу сделать добро и себе, и людям.

— Ладно. Я никогда не посредничаю в нерабочих отношениях и, по правде говоря, меня напрягает эта роль. Но ты права: мне это ничего не стоит, и я буду рад помочь тебе. Делать добро, как ты выразилась. Надеюсь, получится.

Антон отвел взгляд, в котором Галя могла бы прочитать сомнение. Оно было связано с маленькой уродливой тайной Галины. Но ведь ничего не предугадаешь в принципе, независимо от того, выполнит он эту просьбу или нет.

Заведующая отделом критики Валентина Полунина была полной добродушной блондинкой с ямочками на щеках. Ее облик меньше всего ассоциировался со словом «критика». Впрочем, и материалы, которые она сдавала в большом количестве, чаще всего носили комплиментарный характер, реже нейтральный. Критику Валя, видимо, оставляла в уме. Ковальский был уверен, что пышные похвалы Полуниной очень часто небескорыстны, и благодарность объекта имеет материальное выражение. Но это, скорее всего, даже не корысти ради. Муж Валентины — не последний бизнесмен, люди они состоятельные. Просто Валя создала свою систему деятельности: в ней все довольны, радуют друг друга и никто не в обиде. Как выразилась Галина, «добро и себе, и людям».

Живут Полунины в центре, в элитной квартире. И если их кошка на самом деле такая красавица, как