— Угу.

— Ты рискуешь нарваться на ревность.

— Угу.

— Я начинаю ревновать к твоей работе.

— Угу.

— Найду себе более внимательного мужа.

Менее внимательный муж продолжал печатать, Лера поглядела, как на экране быстро выстраиваются из букв предложения, заполняя конкретным, местами грозным содержанием все свободное место.

— Ты возложил на себя много работы, а твой ненаглядный друг пользуется твоим трудолюбием. Завали его работой. Пусть помогает.

— Он помогает, — машинально ответил Сергей.

— Открой филиал и отправь его там руководить. Пусть пашет.

— Ты его недолюбливаешь.

— А тебя люблю.

Она легонько ущипнула мужа за шею и отправилась в двадцать восьмой раз перебрать содержимое чемодана в поисках запонок.

Запонки нашлись в коробке с туфлями, она радостно сообщила об этом мужу и опешила. Сергей сидел, грозно вчитываясь в текст на экране. Лера знала, что его гнев на пределе и скоро он взорвется, как ядерная бомба, причем так же уничтожит все вокруг.

— Сереж, — тихо позвала Лера. — Сереж, что случилось?

Муж не ответил, резко захлопнул ноутбук и взял трубку телефона.

— Ты где? — коротко спросил он.

Ему так же коротко ответили.

Он откинул телефон на кровать и спросил:

— Где пиджак?

— Вот, — кивнула Лера на плечики, видневшиеся из открытого шкафа, — давай я тебе запонки надену.

Она подошла к мужу и застегнула на рукаве золотое украшение.

— Я их в коробке с обувью нашла. Представляешь? Зачем ты их туда положил?

— Это не я.

— Да? И не я.

— Забыла, наверное, — задумчиво предположил Сергей, даже не вникая, кто, куда и что положил, где нашел и куда спрятал. В голове крутилась проблема важнее и страшнее всего на белом свете.

— Что случилось? — Лера внимательно заглянула в его глубокие голубые глаза и позвала, когда он не ответил: — Сереж?

— Нужно срочно возвращаться. Я оставлю тебя с Николаем. А сам поеду.

— Что? — удивленно спросила жена.

Он не ответил, набрал номер телефона главного бухгалтера, но автомат сообщил ему, что отключен.

Лера не дождалась объяснений, отдала мужу вторую запонку, развернулась и ушла в ванную комнату, раздраженно захлопнула дверь и закрылась.

— Лер, — позвал Сергей. — Извини. На работе… — Он подошел к двери и прислонился виском к косяку. — И правда, чего это я? Лер. Прости. Я знаю, как ты готовилась к этой вылазке…

— Балу! — крикнула она в ответ.

— К этому балу. Костюм мне приобрела. Спасибо.

— Пожалуйста.

— Запонки золотые.

— С брильянтом.

— Вот. Я ценю тебя.

— Незаметно.

— На работе проблемка, — смягчил он масштаб проблемы.

— Это постоянно так.

Молниеносное чувство стыда поймало его врасплох. Лера создала все условия для отдыха любимого мужа. Ему только оставалось, как пассажиру электропоезда, двигаться в нужном направлении. Ни разу он не попал в ямки на дорогах, ухабы и крутые повороты. Потому что всего этого не было на его пути к праздничному вечеру. Потому что водитель поезда организовал все так, чтобы любимый муж испытывал комфорт и не задумывался о проблемах.

Возможно, Сергей был человеком совестливым, хотя ответственно заявлял себе, что виной всему — воспитание. Из какой-то глубокой глубины души всплывали законы, которые не хотелось нарушать. Кто там разберет, кто прописал тот свод правил — совесть или они были прописаны легким почерком по облакам в день рождения первого здравомыслящего человека? «Как ты можешь?!» — скверным голосом шептала она и скребла в центре груди. Любящему мужчине непозволительно нарушать такие правила и законы. Не для того их писали легким почерком по воздушным облакам, чтобы нарушать. Это доказательства любви к той женщине, которую ты выбрал в жены. Это преданность ей. Это ответственность перед ней. И стопроцентное послушание. Ну а если это невозможно, то хотя бы можно кивать и убедить жену и себя, что все будет по правилам.

Сергей быстро справился с внутренней борьбой.

— Я знаю, что ты это делаешь ради меня.

— Не обольщайся, — хихикнула жена.

— Ты у меня умница, красавица.

— И просто спортсменка. — Она открыла дверь и прислонилась к косяку рядом с ним. — Вот скажи мне честно, ты можешь повлиять на свою проблемку? Только скажи: «Я приеду — и проблема исчезнет». Вот прямо сейчас же и поедем.

— Нет, Лер. Я уже не смогу на нее повлиять.

— Давай сходим на это мероприятие и поедем домой. Завтра. А Николая оставим здесь, пусть награды получает, похвалу и аплодисменты.

Сергей шуточно вытаращил глаза и с ужасом в голосе поинтересовался:

— Это все было бы со мной?

— Думаю, да, — безжалостно ответила жена, забрала запонку и нацепила на другой рукав. — Так что? Мы пойдем?

— Хорошо. Только сегодня, а завтра уедем. У меня важные дела.

— Я помню, проблемка.

* * *

Рита тем временем вела алчный подсчет респондентов. Рвение к написанию статьи и творческая фантазия придумали ей красноречивое название: «Трудовые будни и праздничные выходные Колосса». Хотя рабочее название несколько раз могло поменяться (одним же Колоссом — Петром Григорьевичем не обойдешься, вон их сколько!).

Рита обвела взглядом всех присутствующих, не зацепилась. Яркие краски нарядов пестрили, украшения блестели и безжалостно отражали свет, как софиты, вызывая раздражение сетчатки. Но Рита не могла себе позволить, а главное, не желала оставить номинантов без своего пристального любознательного внимания.

Под номером «три», сама того не зная, оказалась жена профессора, которая, безусловно, вписывалась в задание редакции.

Мария отпила из бокала и сочувственно поинтересовалась:

— Риточка, Петр Григорьевич вас утомил?

— Нет, что вы?

— Не выгораживайте его. Я его прекрасно знаю. Он везде найдет себе слушателя. А я ему предлагаю, вернуться в институт, лекции читать.

— Если я вернусь в институт, — возразил супруг, — то у меня времени не останется на клинику.

— Не так уж у нас много больных.

— И слава богу!

Рита немного пришла в себя. Почему-то она сложила в своей голове картинку, точнее, портрет Марии Филипповны, дамы лет семидесяти, с пышной седой шевелюрой на голове, привычно уложенной в прическу-ракушку. Но никак не молодую, эффектную блондинку. Не то чтобы ей не понравился Петр Григорьевич, очень даже ничего, в возрасте, но живенький, не старик, умный, общительный, харизматичный. Но увидеть его супругу в возрасте чуть старше школьницы Рита не ожидала. На вид девушке лет двадцать пять — двадцать семь. В компании своего седовласого мужа смотрелась еще моложе, контраст в возрасте, как в цвете: белая краска на фоне черной кажется белее до рези в глазах.

Когда эмоции отступили, Рита присмотрелась к Марии пристально и беспристрастно, то поняла, что ей больше тридцати. Хороший косметолог, подкожные уколы, золотые нити и макияж наконец сделали свое дело, скрыли лет десять.

— Риточка, я