Шрифт:
Закладка:
— Давай называть вещи своими именами. Мы никогда не были союзниками и партнерами США. Они нас завоевали и оккупировали, прямо скажем. И назвали это сотрудничеством и союзничеством, но по факту американские оккупационные войска пришли и больше уже не ушли. А еще мы никогда не забывали про Хиросиму и Нагасаки.
— Серьезно? Ай-ай, обида за ядерную бомбардировочку, как дети, чесслово. Кстати, не напомнишь, чего вы там в Нанкине[1] учудили?
Японец остался спокоен.
— Если ты совершил преступление — должен понести наказание, это справедливо. Но какой справедливой бы ни была кара, ты не станешь любить того, кто тебя карает, не правда ли? И второе. Если я убью твоих детей — понести наказание должен я, это правосудие. Если ты вместо меня убьешь моих детей — это уже не правосудие, и ты тогда ничем не лучше меня. Я ничего не скажу в оправдание Японии за Нанкин — нечем оправдываться. Но американцы сделали ровно то же самое — разбомбили города, в которых остались в основном женщины и дети, потому что мужчины все уже были на фронтах. Единственная разница в том, что мы многократно извинялись, и за Нанкин, и за Корею. США так никогда и не извинились за атомные бомбы. А потому — что было на Земле, то осталось на Земле. Здесь американцы нам ни союзники, ни друзья, хотя сами они на этот счет могут заблуждаться. Как и китайцы, но с китайцами все однозначно и для нас, и для них.
— Ну это понятно, китайцы тоже не забыли Нанкин.
— Угу. При этом и у Китая, и у США по два корабля. Чтобы держаться с ними на равных, нужна коалиция. Нас с вами объединяет то, что мы не любим ни китайцев, ни американцев.
— Ладно, допустим. И что будет делать эта коалиция?
— Ответ очевиден — сотрудничать ради процветания и защиты ее участников. Насколько это сотрудничество будет глубоким — пока неясно. Собственно, пока вообще ничего не ясно, мы прощупываем почву.
Я забарабанил пальцами по подлокотнику. Да, все идет по плану и даже с опережением: едва от Земли отлетели, как уже пошла политика. Вот только японец вполне может лгать: вариант, когда на самом деле он со США заодно, а сейчас просто прощупывает почву, вполне возможен. Ладно, отвечу осторожно.
— Ну, нам надо посовещаться, но замечу один момент. У нас никогда не было полномасштабной войны ни со США, ни с Китаем. Мы никогда не резали китайцев в их же домах, нас не бомбили атомными бомбами. Это у вас с американцами и китайцами все замешано на крови и мести, у нас все несколько более ровно, накал страстей поменьше и неприязнь не настолько большая. Так, геополитика и мелкие конфликты — но ничего действительно кровавого. Так что еще большой вопрос, что там задумали вы и по пути ли нам. С другой стороны, можно совершенно определенно сказать, что мы заинтересованы в стабильной системе противовесов, чтобы не дать никому чинить произвол.
— Это я и хотел узнать, — ответил японец. — В таком случае, поддерживаем связь по этому каналу. Я сообщу, когда появятся новости.
— Договорились.
А про себя я подумал, что скорее все наоборот: в моих интересах ситуацию расшатать, чтобы часть противников убрать чужими руками. Если ситуация на Авроре войдет в фазу стабильности — время начнет играть против меня.
* * *
Вскоре выяснилось, что тот же метод — передать лазером частоту, шифр и ключ, а затем связаться по радио — используют все. Четырнадцать сторон конфликта, который еще толком не начался — но который обещает быть очень запутанным.
Со мной за несколько дней связались немецкий, британский и бразильский капитаны, а также старший из двух китайцев. Все четверо оказались куда менее прямолинейными по сравнению с японским капитаном. Никто из них ничего не говорил ни про какую коалицию или союз, но я понял, что они тоже прощупывают почву, чтобы выяснить, кто планирует сотрудничать с другими, а кто намерен свести взаимодействие с конкурентами к минимуму.
Всем четверым я ответил одно и то же, мол, тут многое зависит от соседей, наперед ведь неизвестно, кто где высадится. Все четверо ответили одинаково: высадка на Аврору — процесс управляемый, если наперед иметь какие-либо договоренности, то можно согласовать, где высаживаться.
На это я снова ответил всем одно и то же: нам пилить до Авроры полтора года, а еще ведь нас впереди ждет неизвестность прыжка через искусственную червоточину. У человечества пока в активе всего одно использование тоннельного привода — прыжок беспилотника к Россу-128 — и может статься, что вероятность успешного прыжка далека от ста процентов. Нет гарантии, что у звезды Росса из червоточины выйдут все шестнадцать кораблей. Ну и смысл сейчас договариваться о том, что будет на «той стороне»?
* * *
Мое существование в металлическом гробу вошло в ритм. Полет происходит без моего участия, я только общаюсь с ЦУПом и обучаюсь в симуляциях, отдыхаю и сплю.
По всему получается, что Серов не шутил, когда говорил, что придется вкалывать, как проклятый соленый заяц: я так и сяк обкатал возможные варианты развития инфраструктуры и четко осознал одну штуку. Чтобы создать некий агрегат, мало распечатать на принтерах все его детали, потом все это надо еще и собрать.
В моем распоряжении несколько типов и размеров принтеров и кое-какие другие устройства, но поначалу нет почти никакой автоматизации, кроме четырех сервороботов — средний, маленький и два еще меньше — и моих «мехов». Роботы и мехи могут работать под управлением искина, но их возможности по сборке вещей и устройств крайне ограничены. Я с ужасом осознал, что собрать маленькое устройство два самых маленьких робота могут за время, за которое один рабочий-человек, имеющий все инструменты, соберет таких устройств две штуки.
Выходом будет создать больше роботов-сборщиков, благо они очень примитивны и заточены как раз под то, чтобы их было просто создавать и собирать.
Из дополнительного оборудования — длинный список устройств очень узкого профиля. Например, есть автоматический станок для наматывания якорей электродвигателей. Он может намотать почти любой якорь — от мала до велика — но размеры и эффективность созданных таким образом движков оставляют желать лучшего. Есть автоматические токарные и фрезерные станки — скорость их работы заставила бы посмеяться любого
