работы один-другой бокал пива.

Ресторанчик был полон. Пятница.

Мишель устроился у стойки.

Знакомый бармен быстро подошел к нему:

– Добрый вечер. Вам как обычно?

– Нет, Уве, налей-ка мне коньяка.

– Какого?

– Французского.

Бармен быстро обслужил его, получил деньги.

Мишель глянул в зал. Там как раз компания молодых людей пошла на выход, столик освободился. Мишель быстро занял его, сделал два глотка коньяка и снова задумался.

«Пятьдесят восемь. Для мужчины – пик карьеры. А у меня она какая? До конца жизни продавец бриллиантов. Кстати, классический бриллиант должен иметь пятьдесят восемь граней. Именно такая конфигурация камня дает наибольшее количество преломлений луча света, а это значит, что камень сверкает наилучшим образом.

Жизнь покидала меня по свету. Как пробку в бутылке в руках официанта, которому не дали на чай. Чья это фраза? Не помню, какой-то американец».

Он родился во Фрунзе, теперешнем Бишкеке, учился там в школе, потом семья переехала в Москву. В начале семидесятых наступила оттепель, чуть приоткрылся железный занавес. Некоторые евреи потянулись в Землю обетованную. Семья Михаила Бизана была в числе первых. В Израиль они перебрались, когда Михаилу, который потом стал Мишелем Бизе, было двадцать пять.

Все вроде бы хорошо, устроились, получили жилье, но тут над ним нависла новая угроза – служба в армии. Это в Советском Союзе можно было от нее откупиться, а здесь нет. И никакой болезни или физического недостатка, которые позволили бы ему увильнуть. А в армию он не хотел, мечтал заняться бизнесом.

Вот тут-то судьба и свела его с Эдгаром Чагва Лунгу. Тот предложил Бизе поехать с ним в Замбию, обещал предоставить перспективы хорошего бизнеса, возможность сделать состояние на добыче алмазов.

Мишель смело рванул в Африку. Эдгар не обманул его, помог с приобретением одного большого прииска и нескольких поменьше. Игра стоила свеч! Имея такого друга, президента страны, Мишель вообще катался как сыр в масле, стал советником, ни за что не отвечающим, но довольно влиятельным.

Он владел несколькими алмазными месторождениями, но вместе с добычей драгоценных камней началась и полоса невезения. Не зря говорится, что все хорошее когда-то кончается. Везение и роскошная жизнь ушли в прошлое. Три года назад какие-то ушлые людишки подкинули его другу Лунгу фальшивые документы, компрометирующие Мишеля. Он якобы был агентом МОССАДа. Мишелю светила в лучшем случае тюрьма, в худшем – виселица. Страшно представить!

Бизе бежал за границу, бросил едва ли не все, что нажил непосильным трудом. Он успел прихватить с собой только мешочек с камешками, последнюю партию алмазов, добытую на самом большом его прииске.

В Париже ему кое-как удалось реализовать эту контрабанду. Через старые связи он нашел некоего ювелира и предложил ему купить все необработанные камни. Тот долго и подозрительно приглядывался к странному загорелому продавцу, но согласился. Однако этот тип предложил ему сумму, в три раза меньшую реальной стоимости товара. Мишель попробовал было возмутиться, но ушлый ювелир тут же урезонил его всего одной простой фразой: «Я же не спрашиваю, откуда у вас эти алмазы». Бизе с ним согласился. Он прекрасно понимал, что сам на его месте действовал бы точно так же. Сумма все равно оказалась приличной.

Мишель переехал в Вену, но там налаживать бизнес было нелегко. Чужаков нигде не любят.

В Зальцбурге, небольшом, но уютном городке, он нашел Манфреда. Они сговорились. Шестьдесят процентов бизнеса у Манфреда, сорок – у Мишеля Бизе. Сейчас их «Империя бриллиантов» стала самым популярным в городе магазином драгоценностей.

Мишель отхлебнул коньяка из фужера.

И что теперь? Расширять бизнес или поберечься? От добра добра не ищут.

– Вы позволите? – услышал он и поднял взгляд.

Перед ним стоял господин средних лет с подносом в руках. Не высокий и не низкий, не толстый и не худой. Внешность приятная, но не сценическая – увидел и забыл.

– Да, конечно, присаживайтесь, – сказал Мишель и изобразил дежурную улыбку.

Мужчина сел, снял с подноса и поставил на столик фужер с коньяком, чашку кофе, тарелочку с двумя миниатюрными бутербродами-канапе.

– Решил подкрепиться, специально выбрал небольшой ресторан, а он забит посетителями, – посетовал мужчина.

– Конец недели, – меланхолично заметил Мишель.

– Прозит! – Мужчина приподнял фужер и улыбнулся.

– На здоровье! – автоматически ответил Мишель и тоже приподнял свой бокал.

Пока сосед ел свои канапе, Мишель искоса присматривался к нему. Лицо европейское, каштановые волосы подстрижены коротко, но хорошо. Одет прилично, не из секонд-хенда. Похож на бизнесмена среднего пошиба. Руки интересные, сильные, но явно не привыкшие к тяжелой физической работе. Пальцы короткие, над основаниями средних и указательных небольшие, еле заметные утолщения. Боксер, что ли? А произношение у него не австрийское.

Мужчина доел канапе, вытер салфеткой губы и проговорил:

– Интересный город. Я тут впервые, по делам. Сам с юга Германии. А вы наверняка местный житель.

– Да, можно сказать и так.

– Позвольте представиться. Меня зовут Конрад.

– Мишель Бизе. Увы, не родственник великого композитора.

– Как забавно! Конрад Вагнер! И тоже, увы, не родственник великого композитора. Мы, северные немцы, всегда относились к австрийцам снисходительно, как старший брат к младшему. Но я приятно удивлен. Оказывается, что здесь, у вас, порядка больше, чем у нас.

– В чем это выражается? – спросил Мишель и удивленно посмотрел на Конрада.

– Меньше суеты, нет толп беженцев, крикливых арабов.

– Конечно. Если мы откроем шлюзы так же, как это сделали вы, то наша страна быстро превратится в восточный грязный базар. У правительства Австрии хватило ума не делать этого.

– Изумительно! – сказал Конрад и внимательно посмотрел в лицо Мишелю. – Как точно вы обозначили тот бардак, который творится сейчас у нас, в Германии.

– К бардаку тоже привыкаешь, – с усмешкой проговорил Мишель.

– Вы не очень торопитесь?

– Нет.

– У меня тоже свободен весь вечер, а знакомых тут нет. Вы не против, если я угощу вас коньяком и поспрашиваю немного о Зальцбурге?

Мишель настороженно посмотрел на Конрада. Такое предложение показалось ему подозрительным. Немец и щедрость – понятия несовместимые. Может, у него что-то с ориентацией? Однако у Конрада был такой располагающий вид, что подозрения Мишеля отпали.

– Ну, хорошо, если вам, северному немцу, не претит общение со мной, евреем, – сказал он.

– Не претит, – серьезно произнес Конрад, быстро встал, подошел к стойке бара, сделал заказ, вернулся, уселся за стол и заявил: – Я придерживаюсь того мнения, что национализм, антисемитизм, расизм – это деградация человеческой цивилизации.

– Вы же сами только что упомянули об арабах.

– А у вас логическое мышление. Мое замечание касается не национальности, а поведения. Так же я могу сказать о турках, русских и даже к моим землякам, если они соответствуют этому понятию. Дело не в нации, а в людях! В воспитании, образовании. Может быть, вы заметили, Мишель, что все военные конфликты