Жалко, не успел заметить, что именно!

Кажется, у «Пинкертонов» вышла техническая заминка во время второй или третьей песни, не знаю точно, сколько мы там возились с разгрузкой, и Наташа вышла на сцену, чтобы зал не скучал. И ляпнула что-то такое, что зал покатился со смеху, а вот на «Пинкертонов» было жалко смотреть. Фронтмен покраснел так, что даже от дверей было видно.

Тут из-за кулис выскочила Ширли и бросилась на Наташу. Девушки клубком разъяренных кошек покатились по сцене.

Зал продолжал ржать, свистеть и улюлюкать, а я помчал к сцене. Ещё не вполне понимая, собираюсь я пресечь безобразие или возглавить.

— И снова здравствуйте, — медленно проговорил я, подхватив микрофон. Наташа его выронила, и он почти укатился со сцены. Пока я бежал, «Пинкертоны» разняли девчонок, их клавишник сейчас крепко сжимал матерящуюся и размахивающую руками Ширли, а Наташа сидела на сцене, скрестив ноги в позе лотоса, и расчесывала пальцами растрёпанные волосы.

— Хотя нет, подождите! — заявил я, быстро отскочил за кулисы и с грохотом выволок обратно на сцену свой стул. Сел на него, закинул ногу на ногу и снова поднес к лицу микрофон. — Вот теперь нормально. И пока наши музыканты разбираются со своей буйно помешанной дамочкой, позвольте вставить небольшую рекламную паузу. Вы только что посмотрели тизер одного из мероприятий нашего клуба «Фазенда». И если вы из тех, кому нравятся женские драки, скачки верхом на стульях или показы модной одежды из мусора, то, как говорится, велком, и все такое. Полное расписание мероприятий мы публикуем в журнале «Африка». Спрашивайте в союзпечатях.

Клавишник «Пинкеронов» уволок, наконец, брыкающуюся Ширли со сцены. Я попытался разглядеть, что там на лицах «высоких гостей». С этого ракурса было чуть лучше видно, чем с центра сцены, но все равно непонятно. Мужики в костюмах все были на своих местах. Переговаривались. Но довольные у них рожи или возмущенные — хрен знает.

— Мы готовы продолжать, — прошептал мне на ухо пинкертоновский фронтмен.

— Ну вот и наступило долгожданное «попозже»! — радостно выкрикнул я. — Наташа, эти ребята говорят, чо нам с тобой пора уступить им сцену, чтобы зрители могли насладиться их музыкой.

Наташа поднялась на ноги длинным изящным движением и помахала рукой публике. Публика снова разразилась смехом и радостным улюлюканьем. Я встал, подчёркнуто-деловито вернул микрофон на стойку и, повинуясь внезапному порыву, обхватил Наташу за талию, в позе парных танцев. Самка богомола моментально подстроилась, и мы, кружась в подобии не то вальса, не то деревенской польки, укружились за кулисы.

«Пинкертоны» начали играть. И в тот момент, когда солист запел, я вдруг вспомнил, что не убрал со сцены свой стул. Злорадно усмехнувшись, я опустился на четвереньки и выполз на сцену. Типа, в попытке незаметно появиться.

— … откроет тайный смысл ночь

Когда последний луч надежды

Погаснет, словно лунный свет

Ты знаешь, смерть не превозмочь

Не будет все, как прежде

Смерть не знает слово нет…

Я полз, корча рожи и прикладывая палец к губам. Мол, драгоценная публика, не обращайте внимания, я тут чуть-чуть, с бочка проползу, заберу стул, и все будет чики-пуки.

Зал, разумеется, заржал. Недоумевающие «Пинкертоны» сначала не поняли, что происходит. У них такая серьезная и философская композиция, там у героя девушка спрыгнула с высокого этажа и теперь он стоял там же, где она когда-то, и пытался понять, как ему жить дальше, а в зале смех.

Когда фронтмен меня заметил, его лицо прямо-таки перекосило. Я даже думал, что он меня тут же своей гитарой по хребту отоварит. Так что по-быстрому вскочил, схватил стул и умчался за кулисы. По-клоунски высоко задирая колени.

Света сидела на корточках, прикрыв голову руками.

— Света, с тобой все в порядке? — я поставил стул и бросился к ней.

— Боже, какой же ты всё-таки идиот… — простонал она, подняв лицо. Раскрасневшаяся, глаза искрятся. — Я думала живот от хохота надорву.

— Я уж думал, пора за скорой бежать, — облегченно выдохнул я.

— Бедняги, — без малейшего сочувствия хмыкнул худой, как жердь, фронтмен «Позора нации», не отрывая взгляда от «Пинкертонов», продолжающих свое выступление. К их чести, играть они всё-таки продолжили. Правда от пафоса и драматичности, которые обычно сопровождают их выступления, не осталось никакого следа.

— Случайно получилось, — я усмехнулся и развел руками. Фронтмен «Позора нации» был прикольный. Мало того, что худой, так ещё и альбинос. Свои бледные волосы он уложил в фальшивый ирокез, который держался так себе, и уже начал заваливаться на бок, как гребень бойцовского петуха. А фальшивый, потому что виски были не выбриты. То есть, когда он расчешется, то у него будут просто длинные патлы. Как у меня или Астарота.

— Да ладно, не бзди, — криво ухмыльнулся он. — Так им и надо, гандонам штопаным. Я, кстати, Моль.

— Велиал, — представился я.

— Я знаю, — он снова криво ухмыльнулся, показывая зубы с одной стороны.

— Ты в мультфильмах не снимался? — спросил я. Очень уж его мимика была похожа на кого-то из героев «Острова сокровищ».

— Только для порно позировал, — фыркнул он. — Изображал мраморную статую на заднем плане, — пару секунд помолчал и добавил. — Для главного героя у меня хрен не дорос.

«А прикольный тип», — подумал я. Такие уникумы попадались только среди новокиневских панков. Остальные рокеры с самоиронией не очень дружат.

— А что они сворачиваются, у них же ещё одна песня? — Света удивлённо приподняла брови, глядя на сцену. «Позор нации» придушенно захихикал. Кстати, интересно, куда Ширли делась. Я думал, она будет ждать нас за кулисами, вооружившись чем-нибудь тяжёлым.

— На поезд опаздывают, наверное, — вздохнул я.

— На какой поезд? — встрепенулась Света. — Они что, куда-то уезжают? Я думала, что…

— На поезд едущих на фиг, — усмехнулся я. — Который отходит с платформы три-пятнадцать