- Никаких, - старуха, казалось, была полностью удовлетворена. – Просто иди туда и назови своё имя – Маринетта Виктория Шарлен. Запомнила?.. Колдовские розы пропустят тебя. Пройдешь в башню, поцелуешь моего сына – и отчаливай от этого берега. Лодка на прежнем месте. А договор оставь себе. Чтобы знала, что я тебя не обманываю.   

- Ясно, - я спрятала документ за пазуху, под свитер, чтобы точно не потерять, и затопталась на месте, не торопясь идти.

- Что ещё? – спросила старуха резко.

- У кого-нибудь есть фонарик? Там ведь темно, - сказала я.

- Дайте ей фонарик, - скомандовала старуха. – Вперёд, принцесса. Или сейчас будет вариант номер один.

Гайдин пошарил в кармане и протянул мне небольшой электрический фонарик. Я сжала холодный металлический тубус в ладони, нажала кнопку, проверяя – работает или нет…

- Последнее предупреждение, - старуха поджала губы и пристукнула о землю клюкой.

Мне, действительно, ничего не оставалось, как развернуться и пойти к замку, который казался теперь не шедевром архитектурного искусства, а горой, где прятались чудовища. Вроде анаконды с берегов Амазонки.

Пока я не включала фонарик - луна светила ярко, но даже если бы и не было луны, я смогла бы найти дорогу и с закрытыми глазами. Сколько раз я водила этой тропой туристические группы.

Оглянувшись, я увидела, что Ганс и Гайдин подхватили старуху под локти и потащили следом за мной, держась на расстоянии.

- Иди! – велела старуха и для верности подтолкнула меня в спину магическим ударом.

- Иду, - уныло ответила я.

Когда черная тень замка упала на меня, я вздрогнула – ничего не могла с собой поделать. Стены, густо оплетенные розами и хмелем, скрывали вход, но я прекрасно знала, где находится крыльцо. Я встала как раз возле каменной ступеньки, которую скрывала листва, и кашлянула, чувствуя себя необычайно глупо.

Что происходит? Почему я – Марина Крошкина, оказалась здесь, в этом странном месте, то ли в прошлом, то ли в будущем, то ли ещё где? Хотелось броситься прочь со всех ног, но я спиной чувствовала взгляд королевы, притаившейся под замковой стеной вместе со своими верными слугами, и отступать было некуда.

Я скажу, что они хотят, ничего не произойдет, и они меня отпустят… наверное. А договор – он у меня. И если он настоящий…

Пока я стояла на одном месте, переминалась с ноги на ногу, подул ветер и пробежал по зеленому ковру сверху вниз. Листья и цветы колыхнулись, и ещё сильнее запахли розы – сладко, тонко и нежно, к этому аромату примешивалась терпкая горечь хмеля, и я совсем некстати подумала, как замечательно эти два запаха дополняют друг друга. Почему ни один  мировой бренд не догадался выпустить такие духи – роза и хмель?

- Говори! – послышался свистящий шёпот королевы.

Незримая сила подтолкнула меня в затылок, заставляя склонить голову.

- Расступитесь, колдовские розы, - произнесла я обреченно, - пропустите меня, старшую принцессу из рода Хопфен, Маринетту Викторию Шарлен, и не чините препятствий.

Ветер опять всколыхнул зеленый ковер, скрывавший замок от земли до крыши самой высокой башни, и вдруг толстые колючие плети розовых кустов и стебли хмеля дрогнули, поползли в стороны, как живые, и открыли для меня сначала одну каменную ступень, потом другую, потом третью…

Разве это возможно?..

Разве такое возможно?!

- Что ждешь? Иди! – почти взвизгнула королева за моей спиной, и я опять почувствовала тычок в затылок.

Выдохнув, я сделала шаг, и ещё шаг…

Зеленая стена раздвинулась, как зеленый занавес. Лепестки роз закружились, легко касаясь моего лица, моих рук…

Створки дубовой двери сами собой распахнулись, приглашая меня войти.

Неужели, я и правда – принцесса?..

И заколдованный замок целых сто лет ждал именно меня?..

Я вошла под знакомые своды Запфельбурга, где сейчас было царство цветов. Розы оплели колонны, добрались до люстры и свешивались с неё благоухающими гирляндами, полностью заполонили оконные проёмы…

Двери позади меня захлопнулись с глухим стуком, и стало темно. Я замерла, слушая, как что-то шуршит в темноте – будто растения ползли ко мне, как змеи.

Я включила фонарик, ударив лучом света в сплетение роз и хмеля, и обнаружила, что кусты и в самом деле ползут. Но не ко мне, а в разные стороны – давая мне дорогу. Я посветила вокруг, выхватывая то знакомую напольную вазу, то ножницы старинной ковки, которые в моем мире лежали под стеклом – с бирочкой и датой изготовления, а здесь – валялись на столике… А потом я увидела портрет. Последний фон Розен смотрел на меня с привычной улыбкой, будто подбадривая. Надпись внизу портрета была четкой и я привычно прочитала «Вильгельм Георг Густав…», но на этом портрете надпись она не обрывалась. Я подошла ближе и отодвинула в сторону розы, пышно обвившие картину.

«Вильгельм Георг Густав – в день рождения сыну своему Брайеру Хагеботьеру Розену фон Розену».

Что за бред. У Вильгельма фон Розена не было сына. Это известно каждому. Ну, каждому – кто изучал историю семьи фон Розенов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Фонарик мигнул и погас. Я потрясла его, несколько раз нажала на кнопку включения – бесполезно. Шуршание в темноте начало нервировать, но я не позволила себе испугаться. 

Не паникуй, Марина. Ты знаешь этот замок, как свои пять пальцев. Не ошибешься и в темноте.

Сунув фонарик в карман куртки, я добралась до лестницы и начала подниматься по ступеням, держась за перила. Перед тем, как двери закрылись, я видела, что перила были плотно оплетены розами и хмелем, но сейчас моя рука ощущала только гладкий мрамор. Как будто цветы расступались передо мной, пропуская в самую высокую башню… В Розовую спальню… Где по легенде на сто лет уснула спящая красавица – Брайер Роуз фон Розен… Но получается, была не принцесса, а принц… то есть сын барона…

Я добралась до башни, и ни разу не наткнулась на кусты и корни. Хотя растения должны были заполонить тут всё…

Вот и нужная дверь…

Толкнув её, я зажмурилась, потому что в глаза ударил яркий свет.

Проморгавшись, я обнаружила, что внутри летают светлячки – целый рой светлячков. Зелёные, голубоватые, жёлтые огоньки кружили в воздухе, освещая розы, покрывавшие пол и стены. Цветы тянулись к огромной кровати, стоявшей посредине, и нависали над ней, подобно балдахину. Лепестки медленно кружились, падая на постель, застланную шелковыми покрывалами, на которых лежал самый красивый