Шрифт:
Закладка:
Итого: сто пятьдесят две страницы машинописного текста. Плюс полтора десятка схем и чертежей общего характера. Вполне достаточно для знающего свободно мыслящего человека, чтобы понять, что перед ним не бред сумасшедшего, а работа, достойная пристального изучения. Как минимум.
Все эти записи я и передал через капитана Петрова и старшего лейтенанта Боширова генералу Бесчастному уже в Ташкенте.
Но чуть позже. Сначала состоялась встреча с родственниками, Кофманами, Наташей и её родителями. Подробно её описывать нет смысла. Было довольно много женских «ахов» и «охов», а также мужских сомнений. Последние, в основном, высказывали дядя Юзик и Илья Захарович, папа Наташи. Сомнения, однако, равно, как и «охи» с «азами», были развеяны с помощью веских аргументов, не последнюю роль в которых сыграли суммы, которые предлагались для переезда в качестве подъёмных. Естественно, выделенные из тех неожиданных денег, которые достались мне при экспроприации золотой узбекской мафии.
Проще всех отнёсся к предстоящему переезду дед Лёша.
— Вот и слава богу! — воскликнул он. — Честно скажу, надоел мне опять Алмалык хуже горькой редьки. Дышать тут нечем. Пока был молодой, — куда ни шло, а теперь прямо невмоготу. А, Зина? — он толкнул локтем бабушку. — Поехали?
— Вот неугомонный, — пробурчала бабушка. — Лысый уже весь, на пенсию давно пора, а всё на месте не сидится. Куда теперь?
— А давай на родину, — сказал дед радостно. — В Краснодарский край, станицу Каменомостскую!
— Это твоя родина, — проворчала бабушка. — Моя — Новосибирск.
— Эй, мы там уже были и долго. Холодно там, помнишь?
— Да, — вздохнула бабушка. — Тут ты прав. Что холодно, то холодно. Не для наших костей уже.
— Что, Петя, правда в Каменомостскую поедем? — обрадовалась прабабушка, чьи предки и сама она были родом из тех мест.
— Поедем, мама, — пообещал дед. — Почему нет? Видишь, как удачно всё складывается!
— Слава тебе, Господи! — сказала прабабушка Дуня и чуть было не перекрестилась на портрет Дзержинского, но вовремя одумалась и выбрала для этого крестообразную раму в окне. — Хоть помру дома.
— И не думай, мама, — радостно сказал дед. — Только жизнь начинается!
— Давай, заканчивай школу, поступай в вуз и ни о чём не беспокойся, — сказал Бесчастнов на прощанье. — Мы с тобой свяжемся, когда придёт время. Пока же…Надеюсь, ты понимаешь, что обо всём, что случилось, включая твой антиграв, нужно крепко помалкивать? Или объяснить?
— Понимаю, Алексей Дмитриевич, — сказал я. — Только родителям в любом случае рассказать придётся. А то они потом дедушке с бабушкой этого не простят.
— Родителям — само собой. Отец твой — военный человек, советский офицер, командир полка, знает, что такое государственная тайна. Мама — жена офицера и дочь ветерана войны. Тоже знает. Ну и мы, конечно, проведём с ними профилактическую беседу. На всякий случай.
В Кушку в качестве сопровождающих со мной отправились капитан Петров и старший лейтенант Боширов, чему я обрадовался, поскольку успел проникнуться симпатией к этим «конторским» ребятам и даже подружиться с ними. Они и в самом деле были интересными людьми. Совершенно разные по характеру, но удачно дополнявшие друг друга. Словно Арлекин и Пьеро в комедии дель арте или их прямые наследники — Рыжий и Белый клоуны. Рыжий Арлекин — весёлый насмешник и оптимист — это, конечно, Петров. Белый Пьеро — печальный, обладающий мрачноватым юмором пессимист, — Боширов. И хотя в то время я ещё не разбирался в комедии дель арте, похожие персонажи были и средневековом ярмарочном искусстве Гарада. Правда, цвета немного другие — ярко-красный и светло-голубой.
— Были сборы недолги от Кубани до Волги мы конец собирали в поход, — напевал я любимую песню бабушки, собирая вещи.
Отъезд был назначен на завтра. На этот раз маршрут решили немного изменить: из Ташкента самолётом до Мары, а оттуда до Кушки поездом.
— На всякий случай, — выдал своё любимое присловье Бесчастнов, но какой именно случай подразумевал и чего опасался, объяснять не стал. А я не стал спрашивать — поездом так поездом. Даже интересно, на земных поездах Кемрар Гели ещё не ездил, а воспоминания Серёжи Ермолова в этой области были довольно смазанными, хорошо бы обновить.
Перед отъездом я заехал попрощаться к Толику Краснову, ещё раз поблагодарил за лазер и пообещал связаться с ним, когда придёт время.
— Ну, давай, — неуверенно сказал Толик. — А зачем?
— Есть у меня предчувствие, что ты ещё можешь мне пригодиться. Для нашей обоюдной пользы.
— Понятно. То есть не понятно, но ладно. Так ты на бассейн не придёшь завтра?
— Нет, завтра я уезжаю. Ваську привет передавай.
— А Славе?
— А Славке скажи от меня, что стучать для нормального пацана — западло. У нас в Кушке за такие дела морду бьют. Больно.
— Не понял, — сказал Толик. — Кому он настучал? Это по поводу антиграва, что ли?
— Да. В общем, передай, что теперь следят не за мной, а за ним. И если он попробует ещё кому-нибудь стукнуть или даже просто в компании языком потрепать, с ним будет другой разговор.
— Так всё серьёзно?
— Предельно. Ты тоже учти. На всякий случай. И Ваську скажи. Ладно, бывай, увидимся.
После Толика я отправился к Наташе. Я прямо чувствовал во рту шероховатый привкус после слов, сказанных Толику по поводу Славки и антиграва. Но их нужно было сказать. Потому что я точно знал, что именно Славка стукнул в органы — об этом мне рассказал товарищ капитан Петров. Пусть парни знают, с кем и с чем имеют дело.
Наташа была дома одна.
Прощание вышло нежным, но не страстным. Наташе по-женски не здоровилось, и это было заметно. К тому же моя подруга ещё не пришла в себя после всех событий последних дней, которые обрушились на её семью.
— Идёшь себе такая по цветущему лугу в летнем сарафане, и вдруг — бах! трах! молния с громом, сизая брюхатая туча и ливень как из ведра, — пояснила она свои ощущения. — Три секунды, и ты уже мокрая насквозь, а спрятаться негде. И что делать?
— Чуток подождать, — сказал я. — Очень скоро туча
