Она следует за мной, напевая себе под нос: «Упрямый, упрямый, упрямый».

— Посчастливилось знать одну такую же, милая, — слышу я свою насмешку. — Если я когда-нибудь отправлю тебе электронное письмо, на которое ты обидишься, ты не будешь разговаривать со мной неделю. — Два года, если быть точным… — Ты бы взорвалась от обиды, если бы могла. Ты оставляешь ее мариноваться на много дней. Ты уже рассказала своему отцу о своей идее создания журнала?

Грейс стонет.

— Ты же знаешь, что я не могу… Натан говорит, что мне нужно немного подождать, пока ему не станет лучше. Ему только что сделали операцию… он все еще оправляется после нее.

— Он поправился бы быстрее, если бы знал, что его единственная дочь вот-вот сделает его очень богатым человеком.

— Джонас, пожалуйста…

— Скажи ему…

— Нет!

Повисает пауза, а затем мы оба кричим друг другу: «Ты упрямая задница», за чем снова следует звук захлопывающейся дверцы холодильника и ее самый непристойный смех. У нее был целый ассортимент их на выбор, но этот мне нравился больше всего. Он означал, что я наконец-то был прощен. Означал, что ровно через пять секунд мы будем выплескивать остатки своего гнева на кухонный пол. Тогда у меня не было садистского желания причинить ей боль или заставить заплатить — просто яростный голод по ее оргазмам был таким сильным, что ее глаза закатились бы в глазницы.

Конечно же, я уже слышу, как она, задыхаясь, произносит мое имя. У нас всегда был самый лучший примирительный секс. Мне не нужно опускать глаза, чтобы увидеть, насколько тверд мой член. Я чувствую боль, распространяющуюся вверх по паху и в живот. Если мы сейчас же не уйдем, я взорвусь.

Я поворачиваюсь, чтобы щелкнуть пальцами в Прошлое. К моему удивлению, к ней присоединилась близняшка-супермодель с волосами цвета воронова крыла, одетая в черный кружевной корсет и высокие подтяжки. Отец был прав. Сегодня вечером будет перегрузка сексуальных кошечек…

Но она здесь сегодня не ради меня. Даже и близко. Она может выглядеть как из банка фантазий, но мой член все еще тверд для девушки на кухне, которая сейчас выкрикивает мое имя.

— Кто это? — спрашиваю. — Вы, девочки, теперь в команде?

Черноволосая девушка посылает мне воздушный поцелуй, а затем соблазнительно кружится на месте. Я смотрю вниз по чистой привычке, а потом жалею, что сделал это. На ее заднице теми же серебряными бриллиантами вышито слово «Настоящее».

Мне не терпится увидеть, какую сволочь они собираются повесить на меня в следующий раз.

Настоящее манит меня к себе еще одним поцелуем.

Я одариваю ее кривой ухмылкой.

— Прости, милая, ты не в моем вкусе.

— О, я всем нравлюсь, — хрипло произносит она, походя на Кэтлин Тернер, и делает шаг ко мне… А потом она сильно бьет меня по яйцам кончиком своей черной шпильки.

Я в агонии падаю на колени, со свистом выдавливая слово «сука» сквозь стиснутые зубы.

Последнее, что я чувствую — это еще большую боль, когда та же самая шпилька вонзается мне в живот.

Глава 9

Джонас

Два года назад

— Твоя подруга пинается, как девчонка, — говорю я со стоном.

Лежу на спине, чувствуя себя так, словно только что провел десять раундов с Майком Тайсоном.

Прошлое прикладывает палец к своим накрашенным губам и заставляет меня замолчать. Настоящее, похоже, временно прекратило наше приключение с прыжками во времени. Слава Богу. Мне не нравится мысль о том, чтобы проснуться Рождественским утром со сломанной челюстью.

— Где она? — спрашиваю я, поднимаясь на ноги и хватаясь за лицо.

— Еще одно, а потом ты весь ее, — говорит Прошлое. — Посмотри.

Следую взглядом за ее протянутой рукой. Мы находимся в пустом коридоре офиса. Стены выцветшего бирюзового цвета, а ковер серый и потертый. Ночь вливается в комнату в дальнем конце через окно от пола до потолка, и кто-то оставил включенной стереосистему в приемной. Из нее доносятся рождественские мелодии, но меня гораздо больше интересует открытая дверь передо мной.

Все в этом месте знакомо, но это не самая приятная часть моего прошлого. У меня такое ощущение от леденящего кровь в жилах предчувствия. Каждый нерв кричит мне убираться отсюда к чертовой матери, но Прошлое слишком быстрая. Она хватает меня за руку, когда я пытаюсь вырваться, и тянет обратно к открытому дверному проему.

Внутри говорит тихий голос, и он пронизан болью и замешательством.

— Он покончил с этим, Трина… Кто разбивает сердца в канун Рождества? Джонас «Ублюдок» Фарли, вот кто.

Грейс.

Повисает долгая пауза. Она, должно быть, разговаривает по телефону.

— Он отправил электронное письмо на мой рабочий адрес… Ты можешь в это поверить? Насколько больным и извращенным можно быть?

Нет, я этого не делал.

— Два года, и у него даже не хватило смелости сказать это мне в лицо.

Она все это выдумывает.

Грейс яростно шмыгает носом.

— Что я могу сделать? Я перепробовала все, чтобы заставить его увидеть, какой у него манипулирующий мудак-отец. В конце концов, все свелось к нему и ко мне… Ты свободна сегодня вечером? — наступает еще одна пауза. — Его не будет в стране до завтрашнего дня. Я хочу, чтобы мои вещи исчезли из нашей квартиры до его возвращения… Нет, Трина! Я ни за что на свете не отвечу на это письмо! Он совершенно ясно дал понять, что между нами все кончено, и я не собираюсь торчать здесь в ожидании оправданий. Я слишком горда, чтобы умолять.

И упрямая. Не забудь эту маленькую жемчужину, злючка.

— Что, черт возьми, происходит? — говорю я, повернувшись к Прошлое. — Ты что, бракованная, милая? Ты потеряла свои мозговые клетки, вместе с одеждой? Я никогда не отправлял ей электронное письмо о разрыве отношений.

Прошлое пожимает плечами.

— Она порвала со мной! Это просто запутанный рассказ Грейс Паркер; способ оправдать ее решение перед друзьями, но я знаю правду. Она чертова лгунья, вот кто она такая!

Я отстраняюсь и топаю обратно по коридору к стойке регистрации. Мы были идеальной нетронутой пещерой, она и я. Защищенные от всего мира, пока она не засунула динамит нам в задницы и не подожгла фитиль.

Помню, как на следующий вечер вошел через дверь и обнаружил, что она ушла. Помню, как наотрез отказался позвонить ей и спросить почему. Как сидел на полу полупустой квартиры и клялся никогда больше ни