Я даже не знала, чего ожидать, когда водитель вез нас с мамой в Аккру. Мне не сообщили заранее, где я буду жить и как в мою жизнь впишутся Эли и та женщина.

– Наверняка тебя поселят в его доме, – уверенно заявила вчера Мавуси.

Мы обсуждали этот вопрос почти весь вечер, когда я зашла попрощаться с тогой Пайесом. Мы сидели на табуретках в углу кухни, подальше от жен и детей ее отца, которые разжигали огонь и начинали готовить ужин, а Мавуси перемалывала перец в чугунной ступке, удерживая ее ногами на полу. Сестра верила в настоящую любовь, поскольку гораздо чаще меня смотрела мыльные оперы и даже организовала клуб по обмену любовными романами в старших классах, когда мы обе считали, что Бог создал Йао, с которым она встречалась уже тогда, специально для нее. Мой брак – брак бедной девушки с богатым мужчиной, едва ей знакомым, – интереснее всякой теленовеллы или любовного романа.

– Ну, не на улицу же они тебя выкинут, – фыркнула позже мама, заслышав о моих опасениях. Я лишь незаметно для нее закатила глаза.

Я временно расслабилась только в Аккре, когда мы въехали в высокие металлические ворота, охраняемые двумя людьми в форме, и остановилась на парковке перед восьмиэтажным домом. Я раскрыла рот от восхищения при виде белого строения с раздвижными окнами и дверями на каждом этаже, отчего здание буквально сияло. На балконах первого этажа виднелась красиво расставленная садовая мебель и растения в горшках. На парковке стояли ряды сверкающих иномарок. За зданием гудел генератор. Двое мужчин поливали газон такого сочного цвета, что можно было легко усомниться в его естественности. Посаженные на идеально равном расстоянии друг от друга молодые пальмы походили на несущих караул солдат в замысловатых головных уборах; их листья шелестели на ветерке.

– Добро пожаловать, мадам, – прозвучал незнакомый голос, выводя меня из транса. Захлопнув наконец рот, я перевела взгляд на юношу в коричнево-желтой форме.

– Спасибо, – пробормотала я сконфуженно и, вспомнив про маму, повернулась. Она высунула голову из окна, чтобы получше разглядеть здание. Я вышла из машины. Водитель уже доставал наши вещи из багажника, а рядом стоял помощник, готовый их подхватить. Повесив сумочку на плечо, я направилась им на выручку.

– Ох, что вы, мадам! – воскликнул мужчина и схватил ближайший от меня чемодан.

– Он сам все отнесет, – объяснил мне водитель.

Помощник энергично закивал и потянулся за вторым чемоданом. Я отступила.

– Мы будем жить здесь? – спросила мама мужчину, к которому все, кроме Ганьо, обращались как «водитель».

На самом деле водителя звали Чарльзом, и его семья жила менее чем в десяти минутах ходьбы от нашего дома в Хо. Он кивнул, сдерживая улыбку, словно его забавляла наша реакция на здание. Вероятно, сам он бывал тут множество раз. Кроме того, в Хо он большую часть дня проводил в доме тетушки, тоже весьма впечатляющем.

– Он вас отведет. – Чарльз указал на помощника, который покатил один из чемоданов к зданию, балансируя другой на голове.

Вскоре появился второй мужчина и взял третий чемодан.

– Разве вы не пойдете с нами? – спросила я Чарльза, внезапно встревожившись. Неужели он оставит нас здесь одних?

– Мне нужно вернуться, тетушка ждет. К вам сейчас подъедет фо Ричард.

Он опустил последнюю сумку на тротуар, который тянулся по периметру здания.

– Ох, ладно, спасибо, – пробормотала я, когда он закрыл багажник.

– Да пребудет с вами Бог, – попрощалась мама.

– Всего хорошего, – ответил водитель.

Не успела машина Чарльза скрыться из виду, как в ворота заехал белый «Рендж Ровер» Ричарда, младшего брата Эли, и припарковался на освободившемся месте.

– Mia woezor![14] – приветствовал нас Ричард, широко раскидывая руки в стороны. На нем были темные джинсы, белые кожаные мокасины, которые, казалось, на ощупь будут как кожа младенца, и чересчур тесная рубашка поло, подчеркивающая все, что не надо, включая бесстыдно выпирающий пупок. Он обнял маму, затем меня.

– Как добрались? – спросил он, поднимая мамину дорожную сумку.

– Ох, что вы, оставьте, фо Ричард, – запротестовала та, слишком взволнованная, чтобы ответить на вопрос.

– Позвольте я донесу, – возразил он и направился к зданию.

Мы последовали за ним. Мама повернулась ко мне и одними губами произнесла: «А?» Как и я, она была глубоко потрясена всем происходящим, в том числе Ричардом Ганьо, таскающим наши сумки. Я расплылась в широкой улыбке и взяла ее под руку.

Когда мы вошли в фойе, девушка за изогнутой стойкой поднялась и приветствовала Ричарда. Судя по его ответу, он часто здесь бывал. Затем он направился к серебристым дверям и нажал на кнопку рядом. У меня екнуло в груди: я никогда прежде не каталась на лифте, поэтому боялась опозориться перед Ричардом и этой улыбчивой девушкой, которая, вероятно, про себя посмеялась над нашей неловкостью. Скорее всего, персонал активно обсуждал мой приезд. Когда двери лифта открылись, Ричард вошел, а я взяла маму под руку и потянула внутрь. Мы обе схватились за железный поручень на стене на уровне бедер, ожидая тряски. Напротив нас висело зеркало, и я окинула взглядом наше отражение. Мои накладные волосы были собраны в хвост. Не зная заранее, куда мы приедем и кто нас встретит, я решила надеть простое плиссированное платье, сшитое из ткани, расписанной батиком, которую подарила мне мама на прошлое Рождество, и сандалии на плоской подошве с искусственными кристаллами, – они лежали в одном из чемоданов от Ганьо. На маме были ее лучшие каба и слит, а также парик со свадьбы. Когда раздался перезвон, оповещающий о прибытии, я поймала взгляд Ричарда в зеркале, и мы улыбнулись: я – потому что впервые успешно проехала в лифте, и он, полагаю, радовался возможности показать мне мой новый дом.