– Ага, звучит все просто. Но вдруг тетушка разозлится, если узнает о моих расспросах? Что тогда?

– Хм-м…

– А я не пытаюсь устроить скандал, просто хочу разобраться. Как мне стать хорошей женой, если рядом нет мужа?

Мы с мамой постепенно привыкли к новому распорядку дня: ранний подъем не позднее шести, затем чистка и уборка каждого уголка в квартире. Я прогнала горничных, которые заявились на следующее утро после нашего приезда.

– Мы убираем все квартиры, мадам, – объяснила одна из них, но я оставалась непреклонной. У нас никогда не водилось слуг, даже при отце. Мне просто неуютно с чужими людьми. Кроме того, мы и сами справлялись.

– Может, Ганьо тебя проверяют, – сказала мама, волоча швабру по кухонному полу, в то время как я протирала окна синим раствором, который взяла у уборщиц.

– В смысле?

– Ну, хотят поглядеть, какая из тебя жена. Станешь ли сидеть, сложив ручки, пока другие за тобой ухаживают.

– Хм-м. – Я задумалась на мгновение. – Но ведь тетушка меня уже знает. Кроме того, проверять следовало до свадьбы, теперь-то какой толк?

– Молодая ты еще, чтоб понимать такие вещи. – Мама неодобрительно покачала головой – этот жест, вкупе с опущенными уголками губ, предвещал очередную порцию нотации.

За несколько дней до свадьбы Ричард навещал нас в Хо, и мы с мамой попросили его рассказать о той женщине. Он сообщил, что Эли с ней познакомился, когда впервые поехал в Либерию. Он недавно окончил университет, факультет философии (не по собственному выбору), и его старший брат Фред, работавший в то время национальным секретарем правящей партии, отправил его на цементный завод, который он открыл с группой инвесторов.

– Ты станешь там моими глазами и ушами, – сказал Фред брату, провожая его в аэропорт.

Ему сняли квартиру в столице, в Монровии, и назначили служебную машину. Эли с радостью взялся за работу: далеко не каждый выпускник без опыта получает такую возможность. Ему потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к особенностям страны: к другому акценту, к потреблению в пищу листьев, которые он считал несъедобными, к полуразрушенным зданиям, изрешеченным пулями и заросшим мхом из-за многолетней войны и проливных дождей; к толпам безработной молодежи с ожесточенными лицами, которые терзались мыслями о тяжелом прошлом и безнадежном будущем. Эли сопереживал людям и их вынужденной суровой жизни. Однако работа ему быстро разонравилась: он должен был заглядывать работникам через плечо и докладывать обо всем в Гану, что не вызывало симпатии к нему у коллег. Неприятно, когда при твоем появлении люди мрачнеют и сгибаются над столами. К тому же он чувствовал, что способен на большее.

Эли внимательно изучал окружение и прислушивался к разговорам новых друзей. Из полученной информации он извлек вывод, что в Либерии множество возможностей заработать. Войны разрушили страну, а значит, теперь ее нужно создавать заново. Требовалось строить дороги, реконструировать школы, возвращать электричество, импортировать детские подгузники и инвалидные коляски, бурить нефтяные скважины и добывать золото. И все это возлагалось на плечи богачей, у которых имелись деньги для финансирования новых предприятий и пополнения банковских счетов государственных чиновников, которые выдавали лицензии, разрешения и выбирали тех, кому выделить гранты.

В этом-то хаосе Эли и нашел место для себя. Он знал людей при деньгах и не сомневался в своей способности поставить бизнес на ноги – именно он вместе с братьями помог матери превратить ее маленькую пекарню с единственной печью в широкую сеть; успех можно повторить и в Либерии. Он поделился своими идеями с Фредом. Сперва тот сомневался, боясь потерпеть убытки на цементном заводе, однако вскоре брат убедил его, что они заработают в десять раз больше, если вложатся в различные предприятия.

Месяц спустя Фред отправил в Либерию Ричарда, который в то время еще не определился с родом занятий, вручил ему номер банковского счета и велел помочь Эли с организацией новой ветви семейного бизнеса. Именно когда братья во внерабочее время ходили по чиновникам и присматривали земли для строительства, Эли и познакомился со своей либерийкой – она работала секретарем у оптового торговца скобяными изделиями, который послал ее на стройку доставить счет. Ричард присутствовал при их первой встрече и не обратил на нее особого внимания. Она совсем не походила на женщин, с которыми Эли дружил прежде. Когда Ричард позже заметил ее в машине Эли, а две недели спустя встретил в их общей квартире посреди ночи, он расспросил о ней брата.

– Она моя девушка, – ответил тот.

– Девушка?

– Именно.

– Хм!

Ричард сильно удивился, не понимая, как такое могло произойти. Женщина была высокой, почти одного роста с Эли, и крепкой: с выпирающими при движении бицепсами и надутыми икрами, как у профессионального бегуна. Между крошечными грудями пролегала глубокая ложбина, а ягодицы были плоскими, как лист фанеры. Бедра тоже не цепляли взгляда. Лицо, единственная мягкая часть тела, ничем особенно не выделялось, а кожа по цвету походила на крепкий кофе. Она заплетала длинные волосы в косички и носила наряды, подчеркивающие мужскую фигуру.

– По правде говоря, не понимаю, что брат в ней нашел, – признался Ричард нам с мамой. – Его университетская девушка походила на тебя, Афи: милое личико, светлая кожа и объемы в нужных местах.

Мама покачала головой, ужасаясь тому, что такой мужчина, как Эли, мог попасться на крючок подобной девицы. Я же сложила руки на коленях в тщетной попытке прикрыть нижнюю часть тела – мне стало некомфортно от мысли, что Ричард и, вероятно, остальная семья Эли оценили мои физические данные.

– Ко всему прочему, она еще и курит! Теперь от моего брата пахнет пепельницей, – добавил Ричард.

– Курит! Женщина! – Глаза мамы расширились от недоверия.

– А еще пьет крепкий алкоголь – почище любого пьяницы.

– Матерь Божья! – воскликнула мама и вскочила на ноги, не в силах сдержать волнения. – Впрочем, неудивительно. – Она медленно покачала головой.

– Верно, дорогая Афино, неудивительно, что она производит на свет больных детей, – угрюмо согласился Ричард.

Однако не внешность женщины и даже не пристрастие к табаку и алкоголю вызывали неприятие со стороны семьи Эли, а то, как она к ним относилась. Еще в самом начале, будучи простой секретаршей, она не проявляла никакого уважения к семье. Когда Ричард впервые столкнулся с ней в квартире посреди ночи, она проскользнула мимо него, не поздоровавшись и не извинившись за вторжение. И позже никогда не заговаривала с ним первой, а когда он к ней обращался, отвечала сквозь стиснутые зубы. По дому она разгуливала так, словно он ей принадлежал, даже в отсутствие Эли. Когда Ричард наконец осознал, насколько далеко зашли их отношения, и поделился опасениями с семьей, было уже поздно: Эли снял отдельный дом для своей подружки и переехал к ней. А когда в Либерию примчался Фред, чтобы его образумить, женщина объявила о своей беременности: спустя всего полтора месяца отношений с богатым мужчиной.