– Пойдём вместе.

Девушка высвободилась.

– Слава, прости, но я хочу побыть с мамой наедине, – виновато сказала она. Бывший муж, как всегда, всё понял с полуслова.

– Ладно, я зайду позже, – ответил он и повернулся к Герману. – Как поживаешь, дружище? Женат? Обременён детьми? Квартира, машина, дача?

– Холост, – коротко отозвался врач и подтолкнул Галю к выходу. – Пойдёмте. Пока она в реанимации.

Ноги девушки снова сделались ватными от страха. Увидеть маму умирающей было выше её сил, однако она храбро шагнула в палату, когда Герман распахнул перед ней дверь.

– Доченька! – донёсся слабый голос, и в ворохе белоснежных простыней Галина разглядела лицо матери, озарённое радостной улыбкой. – Доченька пришла!

Она посмотрела на Германа, и тот приложил руку к груди:

– Ухожу, ухожу, только, умоляю, недолго.

Галя присела на стул возле койки.

– Мамочка, как ты?

– Лучше, слава Богу, – голос Елены Васильевны был на удивление бодрым. – Уже не задыхаюсь, значит, иду на поправку.

– Да, доктор сказал, что ты поправишься, – бросив эту фразу, Галя подумала о том, что она прозвучала неубедительно.

Мать вздохнула.

– Ты так и не научилась врать, вся в меня, – она подавила улыбку. – Доченька, мы с тобой взрослые люди, и поэтому давай поговорим как взрослые. Я прекрасно знаю, что мне осталось недолго.

– Мамочка, что ты такое говоришь? – девушка в бессилии развела руками. – Ну давай пригласим Германа Борисовича, пусть он тебе скажет…

– Никто в нашей семье не доживал до пятидесяти пяти, – произнесла Елена Васильевна. – А всё из-за проклятого перстня. Дочка, обещай продать его завтра же – сегодня все магазины уже, наверное, закрыты.

Галя открыла рот. Чёрные сросшиеся на переносице брови удивлённо приподнялись:

– Какой перстень? – спросила она, заикаясь. – Ты мне раньше не рассказывала.

– Этот старинный перстень я нашла на остановке автобуса, – продолжала Елена Васильевна. – Нашла и указала на него твоей бабушке. Лучше бы я этого не делала, потому что с него начались все наши несчастья. Дед, бабушка, твой отец… – она снова стала задыхаться. Лоб покрылся потом. – Доченька, позови врача, мне плохо. Перстень лежит в деревянной шкатулке, где бабушка хранила серебряные ложки.

Она упала на подушку, а Галя опрометью бросилась в коридор. Герман, словно предчувствуя такой исход разговора, стоял возле двери. Увидев бескровное лицо девушки, он всё понял и крикнул медсестре:

– В палату, живо!

Галя опустилась на жёсткий стул в коридоре. Она не заметила, как к ней подошел Слава и взял её холодную руку.

– Герман всегда творил чудеса, – он попытался утешить бывшую жену. – И в этот раз вытащит мать, вот увидишь.

Девушка ничего не ответила, пытаясь вспомнить какие-нибудь известные ей молитвы, но в голову, как назло, лезла всякая чепуха. Наверное, сработала защитная реакция организма. Только от чего разум старался её защитить? От смерти близкого человека? Что же там делает Герман? Почему так долго?

Будто бы услышав дочь своей пациентки, красный, расстроенный врач вышел из палаты. Когда он взглянул на Галю, в его лазурных глазах стояли слёзы. Галя вскочила, как солдат при виде командира, и дико закричала:

– Нет! Нет! Только не это! – а потом второй раз за день упала на холодный недавно вымытый пол.

Глава 3

Она очнулась в незнакомой комнате на кушетке, застеленной клеёнкой. Слава склонился над ней. Его лицо выражало заботу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Мама… – еле выдавила Галя. Бывший муж опустил голову.

– Да, моя хорошая, произошла остановка дыхания, а потом сердца. Герман ничего не мог сделать. Я видел снимки. Рак сожрал все лёгкие, представляешь? Герман выписал дорогие лекарства, потому что не хотел лишать тебя надежды. Он знал, что речь идёт не о месяцах, а о часах.

Галя молчала, вытирая слёзы.

– Родная моя, подумай, какая бы жизнь её ожидала, если бы ты забрала беднягу домой, – продолжал Слава. – Жуткие боли, постоянные плевральные пункции, чтобы откачивать жидкость… Такие пациенты молят об эвтаназии, которая в нашей стране запрещена. Самое печальное то, что они всё равно умирают, и старания родственников ни к чему не приводят.

– Ну и что, – Галя кусала губы. – Пусть она пожила бы ещё немного. Я облегчила бы её страдания.

– Да, да, – не стал спорить с ней Слава. – Давай я отвезу тебя домой. Нужно готовиться к похоронам, – он почесал выбритый затылок. – Знаешь что? Хочешь ты этого или нет – я не оставлю тебя в такую трудную минуту. Завтра утром я уйду в отпуск за свой счет и помогу с похоронами. Тебе понадобятся деньги.

Галя не стала спорить:

– Хорошо.

– По возможности я освобожу тебя от всего, – пообещал Слава. – Ну, пойдём в машину.

На негнущихся ногах девушка последовала за ним. Мужчина распахнул перед ней дверцу чёрного «мерседеса»:

– Садись.

До дома Гали они доехали в полном молчании. На прощанье бывший муж пожал ей руку и произнёс:

– До завтра.

– До завтра, – эхом отозвалась она, с содроганием думая, что сейчас войдёт в пустую квартиру, где всё напоминало о матери. Клацнув ключом, она немного задержалась на пороге, а потом заставила себя шагнуть в тёмную прихожую. Жуткая тишина словно окутала с ног до головы.

«Эти дни мне нужно быть сильной, – размышляла Галя. – Нужно отвлечься, не думать о плохом, чтобы выдержать похороны. Я обязана похоронить по-человечески самого родного человека на свете».

Внезапно в голове молнией вспыхнула мысль. Перстень! О каком же перстне говорила мама? Среди колечек Елены Васильевны Галя никогда не видела такой драгоценности. Может, Елена Васильевна ни разу не надевала его? Девушка прошла в комнату, которую мать называла комнатой бабы Веры, и открыла старый сервант. Деревянная лакированная шкатулка желтела на верхней полке. Девушка достала её и с трепетом откинула крышку. Перстень лежал в самой середине, на красной бархатной тряпочке, массивный, из золота высшей пробы. В центре кольца красовался огромный рубин, обрамлённый россыпью довольно крупных бриллиантов. Как он оказался на остановке, где его нашла мама? Кто потерял такое сокровище? И почему Елена Васильевна решила, что он принёс несчастья их семье? Разве они с бабушкой что-то скрывали от неё? Да, им пришлось хлебнуть много горя, но разве им одним? Сколько угодно людей, переживших подобные проблемы.

Галя надела перстень на палец и полюбовалась им при свете люстры. Рубин отбрасывал на стены кровавые блики, бриллианты переливались всеми цветами радуги, создавая неповторимую игру красок. Только подумать, что такую красоту придётся продать! Но это последняя воля мамы, значит, ничего не поделаешь. Галя положила перстень в шкатулку и убрала её