М о ш к и н. Чепуха! Явно антисоветский элемент. Против создания государственных резервов агитирует, а вы слушаете. Кому вы потакаете? Кому?

Г о р о ш к о. Товарищ Мошкин, честное слово, не потакаем…

М о ш к и н. Ну, Горошко, я свою голову под обух подставлять не буду. Я доложу товарищу Калиберову. Я ему доложу, кого ты слушаешь!

Г о р о ш к о (Михальчуку). Ну, чего ты стоишь? Иди снимай с поля людей!

М и х а л ь ч у к. Егор, пусть уж сегодня они поработают. Завтра…

М о ш к и н. Что завтра? Что завтра?

М и х а л ь ч у к. Когда вы станете бригадиром, тогда милости просим, распоряжайтесь. А пока я тут бригадир. И людей гонять не буду. Вот. И не гоните вы меня в шею. Я тоже про государство думаю. Может, еще больше, чем вы. Вот! (Уходит.)

М о ш к и н. Ну, Горошко, что ты теперь думаешь?

Г о р о ш к о (почесав затылок одной рукой, затем другой, развел руками и опустил их, как неживые). Скрутит мне голову Калиберов. Разве нет?

М о ш к и н. Если ничего не придумаешь, скрутит.

Г о р о ш к о. А что я придумаю? Что я придумаю? Хоть круть-верть, хоть верть-круть, ничего не придумаешь.

М о ш к и н. А что у нас на плечах? Голова или тыква?

Пауза.

Если захочешь, завтра ты будешь первым передовиком в районе.

Г о р о ш к о. Таких чудес не бывает…

М о ш к и н. И еще как бывает. Если хочешь, сегодня же директор спиртзавода выпишет тебе квитанцию. Сразу на пятьдесят тонн. Хочешь?

Г о р о ш к о. А где я возьму эти пятьдесят тонн?

М о ш к и н. Где возьмешь? Вон в той чернильнице. Спиртзаводу ты напишешь сохранную расписку, а нам отдашь квитанцию, и за пять минут ты станешь передовиком. С директором спирт-завода я уже договорился. Он эту квитанцию сам сюда привезет.

Г о р о ш к о (размышляя). Расписка… квитанция… передовик… Боязно. Разве нет?

М о ш к и н. Чего тебе боязно?

Г о р о ш к о. А вдруг дознается Степан Васильевич?

М о ш к и н. А зачем ему дознаваться? Он совсем не хочет этого знать. А если не хочет, так и не будет.

Г о р о ш к о. Боюсь я, товарищ Мошкин.

М о ш к и н. Кого же ты еще боишься?

Г о р о ш к о. Прокурора боюсь.

М о ш к и н. Почему ты, Горошко, всех боишься? Что он, волк? Товарищ прокурор — не волк. Ты ж ведь не крадешь.

Г о р о ш к о (в раздумье). А какой расчет Печкурову мне квитанцию давать?

М о ш к и н (усмехнулся). Будь спокоен — расчет есть. Склады он отремонтировать не успел. Вот вы друг друга и выручите.

Г о р о ш к о. Узнает Калиберов — будет нам и дудка, будет и свисток. Разве нет?

М о ш к и н. Зачем нам свисток? (Решительно надевает кепку и берет портфель под мышку.) Хватит с вас и дудки. Не хочешь? Как хочешь! Но имей в виду: послезавтра от Калиберова не только дудка — труба тебе будет! (Решительно идет к выходу.)

Г о р о ш к о. Куда ж вы, товарищ Мошкин? Дайте хоть немного подумать.

М о ш к и н (возвращаясь). Ему говорят: товарищ Горошко, будьте передовиком, — так он еще хочет немножко подумать. Вот и стройте с такими коммунизм. (Делает вид, что уходит.)

Г о р о ш к о (хватает его за руку). Да постойте ж. Разве можно так делать?

М о ш к и н. Можно! Все можно! Сам Калиберов так сказал. Я ж тебе говорил: запомни, Горошко, его слова!

Г о р о ш к о. Ну ладно, прижали вы меня. Хоть круть-верть, хоть верть-круть — все равно. Я согласен! (Вытирает с лысины пот.) Ну и голова у вас, товарищ Мошкин… (В раздумье.) Расписка… Квитанция… Я бы сам никогда не додумался до такого… Не будет такой горячки — и мне вольнее. Можно и другие работы подтянуть. Разве нет?

Входит  П е ч к у р о в.

М о ш к и н (Горошке, кивнув в сторону вошедшего Печкурова). Видал? На ловца и зверь бежит. Сам бог его тебе послал.

П е ч к у р о в. Ну, не сам — через архангела. (Здороваясь.) Как у вас тут? Все готово?

М о ш к и н. Ему же на пользу, а едва уломал.

П е ч к у р о в. Упирался?

Г о р о ш к о. Такое дело, что…

П е ч к у р о в. Э… э… да ты, брат, хитришь. Смотри, Егор Сергеевич, как бы ты нас не объегорил!

Г о р о ш к о. Что вы, Кузьма Прохорович! Вы бы меня не подкузьмили.

П е ч к у р о в. Ну, раз ты крутишь, то и я рисковать не буду.

М о ш к и н. Вы ли это, Кузьма Прохорович? Знаете, если внимательно приглядеться к солнцу, так и на нем можно найти пятна. А мы ж не солнце. Мы — люди, человеки. И если Степан Васильевич присмотрится, например, к вам, так он сразу заметит, что домик у вас хороший, а складов не хватает.

Г о р о ш к о. А у меня что?

М о ш к и н. Тоже ничего себе — саботаж…

П е ч к у р о в. А, была не была! Квитанции готовы. На пятьдесят тонн. Как договорились. (Горошке.) Давай расписку со штампом и печатью по всей форме.

Г о р о ш к о. Коли так, то пойдем в правление.

П е ч к у р о в. Можно было бы и по чарке выпить, да некогда. Чего доброго, Калиберов и ко мне на завод заедет. (Достает из портфеля уже знакомую нам грелку и передает ее Горошке.) На, держи! А мне пусть там приготовят килограммов пятьдесят огурчиков. Без всякого бюрократизма.

М о ш к и н. Ну, пошли, пошли.

Появляется  Л е н я.

Г о р о ш к о (передавая ему грелку). На, положишь, за буфетом.

Л е н я (встряхнув грелку). Булькает, а холодная. Кому ж мы ее ставить будем? (Поворачивает вниз пробкой.)

Г о р о ш к о. Тише ты!

П е ч к у р о в (смеясь). Папа сам найдет, кому ее ставить.

М о ш к и н. Довольно вам — время не ждет.

Л е н я  уходит в дом. Мошкин направляется к выходу. Навстречу ему выбегает  Г а н н а.

Г а н н а (Мошкину). На вот, гляди, что я при оккупации делала. Вот медали, вот и орден. А ты где был во время оккупации?!

Г о р о ш к о. Да успокойся ж ты, сорока! Ох, и язык у бабы!

Г а н н а. А ты, Горошко, молчи! Молчи, не дыши! За семенной я никому спуску не дам! Правительство постановление писало не потому, что ему бумаги девать некуда. Закон есть закон! По голове тебя не погладим!

М о ш к и н. Ну и ну!

П е ч к у р о в. Н-да… хорош перец!

Г о р о ш к о (кричит). Черт вас возьми всех! Что вы меня все пугаете?! Никого я не боюсь! Что тебе от меня надо? Что, я спрашиваю?

На крик Горошки из дома выходят  Н а т а ш а  и  Л е н я.

Г а н н а (спокойно). Чтоб не трогал семенной участок.

Г о р о ш к о. Никто его не трогает! Отцепись от меня! (Надев фуражку, идет к выходу.)

За ним — П е ч к у р о в  и  М о ш к и н.

Г а н н а. Смотри, как переменился человек. (Идет вслед за ними.)

Л е н я. Ну и тенденция… Ну и лопотуха!

Н а т а ш а. Можно ли так говорить про старших?

Л е н я. А тебе что?

Н а т а ш а. Как это «что»?

Л е н я. Мы не в школе, а дома. И ты мне здесь не учительница, а сестра.

Н а т а ш а. Значит, только в школе надо быть культурным, а дома и хулиганить можно?

Л е н я. Слыхали мы это. (Передразнивая.) «Дети, надо быть примерными не только в школе, но