Шрифт:
Закладка:
Плевать! С помощью или без помощи Харви, я все равно узнаю, что случилось! – в решимости стиснул зубы Мэтт.
Он намылил руки до самых локтей, ополоснул их водой и повторил эту процедуру еще два раза. Он действовал в перчатках, и все-таки кровь, следы пороха или какие-нибудь другие улики могли остаться ненароком на его коже. Нет! Рисковать он не хотел!
Закончив мытье рук, он вытер их бумажным полотенцем и бросил его в мусорное ведро. Его брюки спереди и манжеты рубашки были усеяны пятнами и крапинками засохшей крови. Сняв с себя испачканную одежду, он запихал ее в бумажный пакет для продуктов. Он не думал, что будет так много крови.
Глупо, конечно. Пулевое ранение всегда кровоточит. Но количество вытекшей из нее крови его обескуражило. Образовавшаяся под ее телом лужа так стремительно растеклась по бледному ковру, словно он распылил по нему полный баллончик густой красной краски. И этот запах… металлический, как у монет, с примесью порохового душка… Он быстро превратился в едкий, тошнотворный смрад.
Да уж! Такого он не ожидал…
Но дело сделано! Она стала ему помехой, и он ее удалил. Она сама обрекла себя на такую смерть. Своим ослиным упрямством… Она прекрасно сознавала, что делала. И он честно предостерегал ее множество раз. Но она не желала его слушать. Хуже того, она сама пыталась ему угрожать.
При воспоминании о неуважении, о ее дерзости внутри него забурлила свежая ярость.
Да! Она получила то, что заслужила!
Она сама во всем виновата. Все, что от нее требовалось, это – придержать свой язык и сделать то, что ей было велено. Но нет! Она решила, что лучше него.
И вот теперь она мертва.
И уже не сможет заговорить.
Никогда!
Он встал под душ. Намылил и ополоснул тело. Один раз, второй, третий. Он принял все меры предосторожности. И шансы на то, что на его теле сохранятся улики, были ничтожно малы. Но остановиться у него не получалось. И он снова и снова скреб кожу мочалкой, как будто бы мытьем тела мог очистить душу. Наконец, он насухо вытерся и оделся.
Затем обработал подошвы ботинок кислородным отбеливателем. Надо будет завтра отъехать подальше от дома и бросить их в ящик для пожертвований в какой-нибудь захолустной деревушке.
Подхватив пакет с одеждой и куртку, в которой сделался убийцей, он вышел на улицу. Во дворе никого не было, холодный ночной воздух уже попахивал дымком. В полутемных гостиных окрестных домов люди, сидя у каминов, наслаждались обволакивающим теплом своих уютных очагов.
А его костер будет другим – похожим на погребальный!
Он бросил одежду в бочку, в которой обычно сжигал сухой лист и прочий природный мусор. Хлопчатобумажные ткани быстро занялись огнем, да и горели хорошо.
Не прошло и пяти минут, как пламя пожрало все «топливо» и почти угасло. Подбросив немного сухого хвороста, он дождался, пока угли не превратились в золу. Когда последний тлеющий уголек полыхнул оранжевым язычком пламени и, тут же померкнув, рассыпался в прах, ярость в его сердце улеглась.
Все было кончено.
Теперь никто не стоял у него на пути. На пути к той жизни, на которую он имел полное и безоговорочное право. К жизни, которая стоила ему таких трудов и затрат. К жизни, которую он заслужил.
И никому не стоило становиться снова на его пути!
Бри съехала с федеральной автострады. А еще через несколько минут она миновала указатель на Грейс-Холлоу и выудила из бардачка пачку антацидов.
Так было всегда. Стоило ей оказаться в родном городке, и Бри ощущала странный, ситуативный сюрреализм происходящего и… легкое, но неприятное подташнивание.
После звонка сестры Бри наскоро дописала отчеты, взяла отгулы на два дня, договорилась с соседкой, чтобы та кормила ее кошку, упаковала дорожную сумку и в два часа ночи села в машину, взяв курс на север. Пять часов Бри проехала на автопилоте. А на подъезде к Грейс-Холлоу знакомый пейзаж вернул ее в детство. То самое детство, которое она всеми силами старалась забыть.
Бри предприняла еще несколько попыток дозвониться сестре. Но каждый раз телефон Эрин переключался на голосовую почту, и чувство тяжести в груди Бри усиливалось.
В то же время именно тревога не давала ей заснуть.
Бри глотнула холодный кофе. Ее сестра жила в северной части штата Нью-Йорк, на участке площадью в четыре гектара. Эрин хотелось, чтобы ее детям хватало простора для того, чтобы бегать, резвиться и – при желании – даже выращивать животных. Иными словами, делать все те вещи, которых ее саму лишила в детстве гибель родителей.
Разные люди – разное восприятие и разное отношение к событиям. Бри тоже лишилась всех этих вещей, но она истово желала исключить из своей жизни все то, что ей – хотя бы отчасти – напоминало о детстве. Впрочем, Бри была старше и, в отличие от брата или сестры, сохранила более ясные воспоминания. В памяти Эрин зафиксировались лишь обрывки их прежней жизни, но ничего из событий той страшной ночи, что так немилосердно разрушила их семью. А Адам и вовсе был тогда младенцем. Он вообще не помнил родителей.
Бри сверила маршрут с навигатором GPS. Она была у сестры только два раза. Заметив почтовый ящик, похожий на черно-белую корову, Бри свернула на подъездную аллею. Изрытое колеями гравийное покрытие застилал толстый слой обледеневшего снега. За домом показалась маленькая красная конюшня. Выгон ограждала колючая проволока. В последний раз Бри приезжала сюда летом. И тогда здесь все утопало в зелени. В памяти Бри всплыли яркие цветы и лошади, пощипывавшие траву. Очаровательная и умиротворяющая картина… Сейчас же все казалось пустынным и унылым.
А перед домом почему-то были припаркованы две машины управления шерифа. Глаза Бри непроизвольно расширились. Кофе во рту вдруг сделался кислым. Волна неверия захлестнула ее разум. Нет! Бри не хотелось даже думать о возможных причинах их появления.
Она зачем-то утопила педаль газа и тут же, спохватившись, надавила на тормоз. «Хонда» взбрыкнула и по инерции докатилась до дома. Бри выскочила из машины и взлетела по деревянным ступенькам на веранду. Входная дверь оказалась закрытой. Прикрыв глаза ладонью, Бри попыталась всмотреться в ее стеклянную панель. Но ничего не разглядела…
Она не застегнула куртку, но страх сковал Бри посильнее холода. Шериф бы не прислал своих помощников в дом Эрин, не случись в нем тяжкого преступления.
Взгляд Бри скользнул по качелям на веранде, которые сестра сама собрала и установила. Их деревянное сиденье покрывал снег, а подвешенные к потолку цепи облепляла ледяная корка. При каждом порыве ветра цепи зловеще поскрипывали, и эти высокие металлические звуки действовали Бри на нервы.
Услышав в доме движение, она схватилась за круглую ручку и повернула ее. Дверь открылась… Жилище сестры было маловато для типичного фермерского дома. Но Эрин сразу же влюбилась в его крытую, полусферическую веранду и колоритную конюшню. И частенько повторяла такие слова, как «уютный» и «домашний».
