предложили присутствовать на проповеди. Спешу вас успокоить на этот счет, объяснив, в каком смысле мне придется говорить здесь о бессмертии и из какого источника я буду черпать для этого доказательства.

Я хочу говорить как естественник и свободный философ и предупреждаю, что я буду просто референтом, докладывающим выводы Сабатье, Джемми, Шиллера и др.

Не думайте, что я надеюсь бесспорно убедить всех в догмате бессмертия. Нет. Задача моя скромнее: я хочу добиться признания того, что мы не имеем права его отрицать. Единственное мое намерение – и оно вполне законно – это исследовать, действительно ли идея личного бессмертия встречает противоречие в научных данных; действительно ли современные успехи знания все глубже и глубже роют неизбежную могилу для человеческого существа, и действительно ли только наивным и невежественным людям свойственно верить, что вне этого земного существования может быть другое и что телесная смерть вовсе не влечет за собою неизбежного умирания личности.

Тем, кто предполагает, что приобретение человеческих знаний разрушило учение о бессмертии, я нахожу нужным заметить, что таким образом намереваясь опираться на науку, выражая якобы научное мнение, они оскорбляют науку. Они говорят: «Наука не позволяет верить в бессмертие. Наука доказывает, что все умирает, все разлагается на свои основные части, ничто не вечно. Наука отрицает возможность бессмертия. Последнее несовместимо с научными данными».

По словам Сабатье: «Наука не опровергает бессмертия; у нее нет возможности ни опровергнуть его, ни доказать. Бессмертие – это такой вопрос, который только еще входит в область науки, поэтому и не может быть доказан научным способом». Я утверждаю, что наука движется к признанию бессмертного духа, но когда она к этому придет – не знаю.

Уже с древних времен мыслящее человечество пыталось решить вопрос о том, бессмертен ли человек, будет ли он существовать как сознательная личность после видимой телесной смерти или его душа – миф, нечто, реально не существующее; и в решении этого вопроса наметилось два противоположных направления. Одно исходило из уверенности в том, что человек имеет особое начало – дух, – которое не только отличает его от всего остального живого мира (количественное соотношение), но и возвышает над ним (качественное соотношение). Дух этот не подлежит разрушению, так как и по смерти тела он сохраняет самостоятельное существование; он вечен, как вечен его Творец.

Другое направление имело в своем основании совершенно противоположную мысль, а именно – что человек только количественно, но не качественно отличается от других живых существ; что в нем нет никакого Божественного начала; что он представляет собой соединение материальных элементов, которые разрушаются со смертью организма; что нет никакой другой жизни, кроме земной, поэтому людей должно призывать не к воздержанию, не к совершенству, а к тому, чтобы максимально пользоваться всеми земными благами без всяких забот о завтрашнем дне. Будем есть и пить, потому что утром мы умрем (1 Кор. 15, 32).

Когда на земле появилось христианство – религия, воспевающая союз Безначальной Личности с бессмертным человеческим духом, – и когда оно мощно распространилось по всему миру, воцарилось в сознании всех разумных свободных личностей, тогда теория полной материальности человеческого существа начала тускнеть, уступая свое место живой вере человека в свое бесконечное существование. Но она не умерла окончательно: прошло несколько веков – она вновь возвысила свой голос. Воспользовавшись теми выводами, которыми естествознание обогатило науку, эта теория стала утверждать, что бессмертия нет и не может быть и что поэтому бессмысленно мечтать о какой-либо иной жизни, кроме земной; нет никакой души как особого духовного начала, а то, что люди привыкли называть душой, есть не что иное, как «плод развития мозга».

Вот что писал по этому поводу Бюхнер: «Философия без предрассудков вынуждена отбросить мысль о личном бессмертии и о продолжении личной жизни за гробом. Ум должен прекратить свое существование с гибелью и разложением своей естественной почвы, при посредстве которой он только и получал сознательное существование и благодаря которой он сделался личностью» (Ген. Друммонд. Естественный закон в духовном мире. – М., 1897, с. 113.).

Тем же характером отличаются и рассуждения Фохта: «Физиология положительно и решительно отрицает отдельное существование души. Душа не входит в утробный плод, как злой дух в одержимых, но она есть плод развития мозга, так же как мускульная деятельность есть плод развития мускулов, а выделения – плод развития желез».

Казалось, человечество было накануне кризиса мировоззрения. Ответ ему был ясен: душа умерла, Бог умер, человек должен сойти с пьедестала, на котором он стоял как владыка мира, существенно отличавшийся от одушевленной природы своим разумом и свободой. Связь с небом была порвана, потому что небо, по его мнению, пусто, там нет Бога. Это был трагический момент. Но людям не дано губкой снять краску со всего горизонта: им не убить Бога.

Прошли пьяные годы голого материализма, и вот мы стоим перед положением, противоположным бюхнеровскому: душа есть, и она бессмертна, потому что материи, в сущности, нет. И вот, как гром среди белого дня, грянуло: «Ignoramus еt ignorabimus» Дюбуа-Реймона (немецкий физиолог). «Не знаем и не будем знать» – вот новый принцип.

Да, естествознание сделало большие успехи, оно до некоторой степени перевернуло мир, но оно не может взять на себя слишком ответственную задачу – построить цельное, строго научное мировоззрение, ибо суть мирового бытия, тайна жизни является для него такой же неразгаданной, какой была и раньше.

Что такое жизнь? – спрашивали «новые» пытливые умы и отвечали: – Естествознание не знает. В чем цель жизни и к чему все идет? Наука не может дать на это ответа.

Можно ли, по крайней мере, утверждать, что, помимо материи, нет иного бытия? Оказывается, и этот вопрос остается без ответа. Наука имеет дело только с опытом, с положительными фактами. Сказать же что-нибудь определенное о том, что выходит за пределы опытного наблюдения, не захочет ни один сколько-нибудь уважающий себя естествоиспытатель. Подобного рода речи, если только они исходят от приверженца положительного знания, служат лишь оскорблением науки.

С этого дня началось крушение многих «полуаксиом» знания. «В области науки в будущем еще падет и разрушится много суеверий и аксиом», – говорил я некоторое время тому назад. Мне приходилось тогда же писать и о разрушении одной из них – аксиомы «Ex nihilo nihil» («Из ничего ничего не происходит»). Насколько тверда эта мысль? Может быть, и даже несомненно, она бесспорна, но мы вкладываем в нее такое содержание, какого в ней нет.

Возьмем, к примеру, партеногенез. Знаете ли вы, что это такое? В животном мире это рождение без участия мужского начала. Яйцеклетка