отца и сына Масов. У Анджелина было трое сыновей, и состояние его должно было быть разделено на три части. Половину – Гнездно – он отдавал старшему сыну. А двое других должны были довольствоваться соответственно Большими и Малыми Звездунами. Женись Анджелин на матери Луны Байт, как того хотела ее покойная ныне свекровь, Большие Звездуны должны были отойти именно этой девочке, а Малые – разделены на части между остальными отпрысками этой четы. И не важно, родились бы у Луны братья или сестры. Она – первенец и должна была получить в качестве приданого лучшую часть. Да, вместе с титулом.

Судя по гулу голосов, слова принцессы нашли отклик в сердцах некоторых из приглашенных лордов. Стали даже раздаваться голоса – мол, чего тут думать, корона-то вот она, бери и коронуй! Но нашлись и спорщики.

- Она – монахиня! – королева едва ли не с радостью подхватила чей-то возглас. – Благородные господари, скажите, достойно ли монахине править страной? Удел первосвященницы Живы – молиться и просить у богов милости. Наши короли могли просить иной раз совета, порой гадали о будущем в храмах, испрашивая пророчества. Но правили они сами. И бывало так, когда боги устами своих служителей говорили одно, а короли поступали по-своему… и не проигрывали.

- И вы знаете тому примеры из истории, - улыбнулась принцесса Августа. – Интересно, где вы это вычитали? Может, в вашей стране и было так, но у нас… Да, - она сделала шаг вперед, - нас с сестрой заперли в монастыре. Да, над нами были принесены все обеты. Но говорила и повторю еще раз, что мы тогда были неразумными детьми. Нас ни о чем не спрашивали. Нас просто поселили в обители, а когда каждой из нас исполнилось двенадцать лет, нас просто обрядили в монашеские одеяния. Был нарушен закон, запрещающий постриг детей, не достигших двенадцати лет {без их согласия}. По закону, лишь с двенадцати лет девочка или мальчик, высказав такое желание, могли поселиться в монастыре и начать подготовку к принятию монашеской жизни. В четырнадцать лет их должны были спросить о готовности в первый раз. В шестнадцать лет – во второй раз. В восемнадцать лет – в третий и последний раз. И лишь тогда юноша или девушка, если все три раза дадут согласие, принимают постриг! И до этого срока, буде свершится что-то в семье или жизни подростка, его можно вернуть в мир. Чаще всего, это происходит, если внезапно умирает отец…

- Но его величество, король Болекрут скончался, когда тебе было давно уже не восемнадцать, - улыбнулась королева.

- Да, но нашего с сестрой согласия на постриг все равно не было получено. Вы, дорогая мачеха, так торопились убрать законных наследниц с дороги своего отпрыска, что хорошо заплатили настоятельнице за то, чтобы она пошла на этот шаг. И вы думали, что все быльем поросло? Но в монастырской библиотеке хранились не только летописи прошлых веков. Там сберегались и все приходно-расходные книги, где тщательно записывалось, от кого и какие суммы поступали, за что было уплачено и на какие цели сии средства были израсходованы. Вам назвать дату, под которой было четко указано: «Получено от королевы Ханны пятьдесят золотников за постриг принцессы Августы…» Это не мне было нужно. Этого хотели вы. Интересно, что вы сказали моему отцу, когда он узнал, что его дочери от первого брака стали монахинями? И когда он об этом узнал? Когда нам уже исполнилось восемнадцать, и ничего изменить уже было нельзя? И {как} ему это сообщили?

Королева Ханна, не дрогнув, выслушала этот монолог, но ее молчание и разлившаяся по лицу бледность говорили сами за себя.

- Молчите, - улыбнулась принцесса, гордо расправив плечи. – Вам нечего сказать, дорогая мачеха…

- Я…- начала было королева.

- Да, вы в свое время поступили милосердно, - признала принцесса. – Поскольку, наверное, тоже читали древнюю историю… и сказки, надо полагать? А в сказках мачехи всегда расправляются с падчерицами. И чаще всего они допускают одну и ту же ошибку. Они оставляют принцессе жизнь…даже зная, к чему это приведет.

- А мне надо было вас убить? – Ханна Данская с трудом сохраняла спокойствие.

- А вы ведь думали об этом, {матушка? }

Королева промолчала, но это молчание было настолько красноречивым, что Анджелин толкнул меня локтем:

- Это мне не мерещится?

- Нет, - помотал я головой. Самому хотелось поскорее проснуться. Происходящее не укладывалось в голове. Остальные лорды тоже были шокированы. По рядам пронесся гул голосов. Слышались отдельные выкрики: «Королева – убийца?.. Не может быть! Доказательства…» Они стали стихать только после того, как принцесса Августа вскинула руку.

- И теперь я, - в наступившей тишине звонко прозвучал ее голос, - старшая дочь короля Болекрута, первенец его рода, заявляю свои права на трон Зверина! Королевский венец – мой…

- Нет.

Негромкий голос, тем не менее, был прекрасно слышен всем.

Вперед выступил Яго Беркана.

- Нет, - громче повторил он.

Королевский дворец я покинул только через четыре часа, на своих двоих отправившись восвояси. Голова гудела от множества вопросов, в ушах еще звучал гул голосов. В сознании был словно плотный туман, и мысли ворочались с трудом. Сейчас там, во дворце, начинался пир, на который я не остался, как меня ни упрашивал Анджелин. Названный брат хотел обсудить услышанное на открытии снема, но я решительно отказался. Ему там будет, с кем поговорить, а вот мне…

Мне хотелось спать. Бессонная ночь дала о себе знать, напряженное утро высосало последние силы. В двадцать или даже двадцать пять лет такое могло пройти незамеченным, но чем старше становимся, тем чаще наше тело нас предает. Великие боги, добраться бы до подушки…

- Пра?

…

- Пра!

- Ой! – я не сразу сообразил, что обращаются ко мне. Но немолодой монашек маленького ростика, семенивший за мной по пятам, обращался ко мне и даже осмелился дотронуться до моего локтя.

- Что вам угодно?

- Отец Груви, я верно полагаю? – он смотрел снизу вверх, моргая часто-часто.

- Верно.

- Пра, я вас ждал у ворот. Вы должны последовать за мной.

- Куда?

Вместо ответа он потянул из-за ворота рясы шнурок, и я догадался, в чем дело, еще до того, как на свет появился знакомый медальон.

Инквизиция.

Когда-то это слово вгоняло меня