вы ошибаетесь. Да, я их не люблю. Но, скажем, прибалтов я тоже не люблю. Однако я никогда не сказал бы, что эстонское национальное государство построено по советским агиткам. Нет. Его строили люди, всё понимающие правильно, по европейским чертежам. Да, с русской точки зрения, процветающая расистская Эстония с её официальным апартеидом – та ещё мерзость (несмотря на громадные успехи). Однако и эти успехи я не стал бы отрицать. Они сделали всё правильно.

Разумеется, я всё это пишу не для того, чтобы поучать чему-то украинцев. Он уже встали на лыжи, поехали. И набрали скорость такую, что теперь только вперёд.

Я всё больше о наших делах скорбных.

В девяностые, когда стали открываться первые рестораны, быстро выяснилось, что туда категорически нельзя набирать поваров и официантов советской школы. Первые воровали, вторые чудовищно хамили посетителям. Так что очень скоро запись в трудовой «официант» стала поводом этого человека не брать.

То же самое касается людей, имевших несчастье что-либо делать в рамках советской идеологии. Если вдруг русское национальное государство всё же начнёт строиться, было бы величайшей ошибкой отдать его на откуп людям, больным марксизмом (да, марксизм нужно воспринимать как болезнь).

Если человек верит в «базис и надстройку», например – это очень плохой симптом. Он и национализм на те же рельсы поставит. И всё остальное тоже, вплоть до возрождения монархии.

Вот представьте себе, как будут возрождать русскую монархию наши коммунисты. Вообразите себе трон, на котором сидит «принц Гарри» (или ещё что похуже), палит с него в ворон, а потом идёт охотиться на кошек, пока правнук Распутина… ну вы поняли. Потому что так было написано у Пикуля и в книжке «Двадцать три ступени вниз», самых авторитетных для него источниках исторической правды. И ничего другого тут не следует ждать.

Азбука сепаратизма

Итак, каталонский референдум о независимости состоялся. О его итогах может быть даже не два мнения, а десяток разных. Ясно одно: этот фарш уже назад не провернуть. Что бы не говорил испанский премьер – а он говорил, что никакого референдума, в сущности, не было – референдум был. И стал неотменяемым фактором европейской политики. Впервые со времён послевоенных разделов в «старой Европе» на повестку дня встала возможность изменение границ государства. Старого, приличного государства, самого западного из западных, если говорить о географии.

Что касается нас с вами, дорогие читатели. Происходящее в Испании – тот самый случай, когда симпатизировать решительно некому. Испанское правительство не сделало ни России, ни русским ровным счётом ничего хорошего, и исправно участвовало во всех антироссийских акциях ЕС, сколько бы их ни было. Каталонские сепаратисты – леваки, и добрых чувств к нам тоже не питают, несмотря на все возможные аналогии с украинской ситуацией. В общем, разводилась жаба с гадюкой, чума что на Мадрид, что на Барселону.

Однако некую пользу из происходящего извлечь всё-таки можно. А именно – наглядно посмотреть, как работают механизмы признания/непризнания в рамках сегодняшнего политического дискурса. И почему какому-нибудь Косово можно стать независимым, а вот ДНР и ЛНР – нисколечки, и даже Карабаху ничего не светит.

Начнём с начала. Существуют два равноуважаемых международных принципа – право наций на самоопределение и право государства на защиту территориальной целостности. Об источниках последнего говорить не приходится – любое государство (даже не в смысле stato, современного регулярного государства, а в смысле polis’а или древней орды) на этом принципе стоит.

Сложнее с первым. Википедия утверждает, что впервые это право было использовано в 1792 году, когда Франция присоединила папские области. Однако политической силой этот принцип стал через полвека, в ходе событий 1848 года, так называемой «Весны Народов», серии революций в европейских странах. Пожалуй, можно считать, что первым политическим документом, основанном на этом принципе, был манифест Ламартина, французского министра иностранных дел в республиканском правительстве Франции. Этот документ был опубликован 5 марта 1848 года и содержал последовательную концепцию признания и защиты прав народов на самоопределение. Что особенно важно – было сформулировано и понятие гуманитарной интервенции в защиту свободы: Франция брала на себя обязательство оказывать помощь «угнетённым национальностям в Европе и за её пределами». Однако на практике республиканская Франция такой помощи никому не оказала, хотя об этом просили все «угнетённые нации» от поляков до ирландцев. Более последовательно действовал Луи Наполеон Бонапарт, который сделал «право наций» одной из основ своей внешней политики. Здесь уже дошло до дела: император Второй Империи оказывал реальную помощь Италии и Пруссии против Австрии, о чём впоследствии Франции пришлось пожалеть. Однако сама модель использования права на самоопределение сохранилась и дожила до Первой мировой войны.

Послевоенное урегулирование 1918–1919 годов было пиком использования принципа самоопределения. По свидетельствам участников послевоенных конференций, аргумент о праве народа занимать ту или иную территорию использовался во всех сомнительных случаях. Систематическому игнорированию подверглись только права немцев – что привело, как известно, ко Второй мировой войне.

Итоги Второй мировой обогатили (если можно так выразиться) европейские регулирующие принципы ещё одним – принципом нерушимости послевоенных границ. То есть: начерченные после последнего раздела Европы границы не должны более смещаться. Однако возможны изменения их статуса, особенно не резкие: границы каких-нибудь «автономных областей» могут стать «республиканскими» (в федерациях), а «республиканские», при определённых условиях – государственными. Примерно тот же подход, но более либеральный, применяется и к неевропейским странам.

Этот негласный, но важный принцип завершил систему представлений о реализации права на самоопределение, дожившую до наших дней. Разберём её в подробностях.

1. Право на самоопределение принадлежит именно нациям.

Под нацией обычно понимается достаточно большая человеческая общность, отличающаяся от других общностей, обитающих в том же государстве. Отличия должны быть значительными: это может быть раса, язык, культура или религия.

Кроме того, эти отличия должны существовать достаточно долго, а сама нация должна жить на данной территории исторически значимое время. Это значит, что ситуации типа «приехали мигранты-мусульмане, поселились компактно, заставили местных принять ислам и теперь требуют отделения» в рамках классического «права на самоопределение» не проходят. Впрочем, классическая схема была сломана косовским прецедентом: теперь любой сброд, сумевший заселить часть территории суверенного государства, имеет шанс от него отделиться.

2. Право на самоопределение является необходимым, но недостаточным для того, чтобы какая-либо нация могла им воспользоваться.

Для этого нужны некие дополнительные обстоятельства, правовые и фактические.

2а. Правовые обстоятельства состоят в тех возможностях, которые предоставляются законами государства.

Например, если государство является (с правовой точки зрения) рыхлой конфедерацией, части которой имеют право на самоопределение вплоть до отделения (как СССР), то