После зимы на Острове это был просто кошмар. У нас ведь даже лето прохладное. Разве что пару дней продержится высокая температура, и можно будет выйти на улицу без плаща… Но и то бывает очень редко.

Да, у нас дождливо и прохладно. Зато трава хорошо растет – сочная, изумрудная – великолепный корм для скота. Именно поэтому наши предки после Потопа выбрали именно Остров, чтобы возродить умирающую цивилизацию. Так гласят наши учебники. Они, конечно, полны пропаганды.

В Междумирье с травой тоже все в порядке: она разноцветная и искрится от магии. Такую никакой жар не возьмет, разве что вдруг погаснет Источник… Она знай себе растет даже под палящим солнцем.

Раньше жару я умудрялся не замечать. Когда мне страшно, я всегда мерзну, и при всех прежних посещениях мне было не до того, чтобы изучать свои ощущения: в первый раз в Междумирье я был уверен, что Шериада хочет меня убить, а во второй – сдавал экзамен.

Так что полностью эту прелесть учебы в Арлиссе я прочувствовал только сейчас.

Портал на этот раз открылся прямо из моей комнаты в гостиную студенческого общежития. И знаете, раньше я представлял себе общежитие как-то… не так. Веет от этого слова работным домом. Даже самые бедные на Острове могут позволить себе лачугу. А если не могут – добро пожаловать в тот самый работный дом – метафору твоего гроба. Там ты станешь трудиться за еду и умрешь, вряд ли сумев оттуда выбраться.

Конечно, на Острове имелись и другие общежития. Мне была приготовлена комната в таком после поступления в колледж. Я там даже бывал, когда сдавал вступительные экзамены. Спальни на шесть человек, одна ванная и туалет на весь этаж. Грязь, антисанитария, бунтарский дух. Не худшее место на свете, но, несмотря на слова Шериады о том, что даже нуклийские лорды не брезгуют общежитием Арлисса, я представлял нечто похожее.

О, как же сильно я ошибался! У волшебников, как и у аристократов, все должно быть лучшим.

Мне и моему соседу, например, досталась не общая комната и даже не этаж. Нет, мы делили огромный особняк. Общим был только холл, из которого двери вели направо и налево. Мне отныне принадлежало левое крыло, и оно было просто роскошным! Пожалуй, даже поместье Шериады уступало ему. Всюду позолота, мрамор, дерево, драгоценные камни – и не какие-то стекляшки: подделки так не сияют. Если бы не жара, это место походило бы на рай.

И всюду – странные схемы, знаки, мерцающие кристаллы, закрытые портьерами и гобеленами зеркала. Шериада выдала мне напоследок целую кипу записок – и не меньшая кипа была вложена в десятки, если не сотни коробок, которые Ори нес в небольшом саквояже. Они там просто не могли поместиться, но, конечно, саквояж был волшебным. Открыв его в гостиной – комнате необычайно светлой, воздушной, – Ори, как из мифического рога изобилия, доставал оттуда шкатулки и коробки одну за другой и аккуратно раскладывал это на ковре. Вскоре они заняли уже большую часть комнаты, и, глядя на это богатство, я поспешил предложить помощь. Ведь кроме Ори других слуг в общежитии не было. Чистоту здесь наводила бытовая магия, но об этом я узнал позже, а тогда очень удивился: столько комнат – и ни одной горничной!

Ори от предложения отказался как-то нервно:

– Сп-пасибо, господин, н-не нужно. Вы, н-наверное, хотите принять ванну и переодеться? Я сейчас же распакую вашу одежду. Простите за задержку…

– Никакой задержки, Ори, – как мог, мягко сказал я. – Все в порядке.

Не помогло. Ори, верно, заранее записал меня в садисты: он только вжал голову в плечи и чуть не перевернул пару коробок. Я поспешил оставить его в покое.

Никогда раньше я не жил так роскошно! В особняке принцессы у меня была всего одна комната, а здесь – с десяток. Спальня, кабинет, библиотека (своя!), столовая, кухня, комната для слуг, гостиная, лаборатория (то, что Шериада называла ведьминой кухней), гардеробная, веранда… Даже собственный спортивный зал – правда, небольшой. И купальня не уступала той, к которой я уже привык в доме Шериады. Помимо бассейна с водой, богатой серой и железом, здесь также имелась ванна с кофе, а еще вином (с ума сойти), тремя видами травяных настоев и сауна – вещь настолько редкая на моем Острове, что Лавиния, например, могла о ней только мечтать, а Элизабет – изредка делиться впечатлениями. Даже у короля сауна была всего одна, а здесь – целых две: с паром и без. Изумительная роскошь!

Во всем этом великолепии можно было легко заблудиться. Я представил, как Ори, суетясь, пытается поскорее разложить мои новые вещи.

Нам с ним определенно нужно поговорить.

– Господин, пожалуйста! – Ори как раз медленно двигался по коридору, неся с десяток коробок, и испуганно из-за них выглядывал. – Я сейчас же все сделаю. П-пожалуйста…

Не слушая, я забрал у него половину коробок и посторонился.

– Куда это?

– Господин…

– Брось, Ори. Я хочу помочь, только и всего. Ну же, куда?

Помедлив, Ори дрожащим голосом сказал, что коробки требуется отнести в спальню.

У него буквально все валилось из рук в моем присутствии. Сначала это была коробка с перчатками, и я помог их собрать. Изумительно! Столько перчаток нет, наверное, даже у принца! Потом рассыпались фибулы, то есть броши для плаща; в Нуклии ими пользовались с незапамятных времен. Следом на ковер упали кольца.

Наконец Ори уронил шкатулку с фотографией моей семьи, и стекло разбилось, а дешевая рамка треснула.

Я совсем не расстроился из-за этого, ведь сама фотография не пострадала, а рамку всегда можно заменить.

Фотографию я молча положил на белую с позолотой прикроватную тумбочку. Еще и место для книги осталось.

А когда я обернулся, дрожащий Ори собирал с пола осколки голыми руками.

Наверное, кричать мне не стоило. Уверен, можно было остановить его как-то… аккуратнее. Я же побывал на его месте – молодой спутник, о которого вытирают ноги даже его более опытные товарищи и слуги. Никого рядом, никто не поможет.

– Брось! Сейчас же!

Ори моментально повиновался – и от испуга, конечно, порезался.

Разговор у нас с ним определенно назрел.

Ори задрожал еще сильнее, стоило мне усадить его на кровать. Я старался не обращать внимания. Где-то среди этих коробок была шкатулка с аптечкой… Ага, вот она.

– И что, ты думаешь, я собираюсь с тобой делать? – поинтересовался я, изучая содержимое шкатулки. На флаконах стремительным почерком Шериады значилось: «от головной боли», «от сильной головной боли», «от головной боли – вот прямо