паролей и подтверждения любых операций. Если аккуратно и не наглеть, то хозяин и не прочухает, что его номером еще кто-то пользуется, ведь если так дубликат делать, то ваша симка остается активной. Разве что сеть может отваливаться, когда дубликатом будут пользоваться, да счета, ясное дело, вырастут.

… – Ну, думаю, с Мартынова можно снять подозрения? – спросил Станислав, когда они вернулись в свой кабинет. – Только надо бы ему посоветовать номер, что ли, сменить. А может, не надо? Прямой канал связи с преступником.

Лев Иванович, копаясь в своем телефоне, остановил друга:

– Не спеши, давай сначала до конца про номер выясним.

Адвокат Бэла ответила тотчас, как будто ждала звонка:

– Лев Иванович! Доброго дня, я так рада вас слышать! У нас все хорошо. Все разъехались, только Хайдаров-старший остался. Меня не обижают. После того как вы порядок навели, прямо-таки тишь да гладь, все сидят смирно по углам, только шипят иногда.

– Очень рад за вас, Бэлочка. Видите, все дело, значит, во мне было, – пошутил Гуров. – Скажите, пожалуйста, у вас детализация звонков Арутюнова сохранилась?

– Да, да, конечно!

– А посмотрите, пожалуйста, точную дату и время, когда он звонил или ему звонили с номера сто-двадцать два-сорок четыре.

– Минутку. А, Лев Иванович, с этого номера много вызовов. И в основном все были незадолго до его гибели.

– А если поточнее? Можете фото сделать?

– Я вам по почте перешлю.

Полюбезничав с девушкой и пожелав ей дальнейших успехов в работе, Гуров разъединил связь. Получив детализацию, они выявили время и дату звонков, которых в самом деле было многовато. И выглядели они довольно странно: с десяток длилось несколько секунд, как если бы собеседник скидывал звонки. На это обратил внимание Крячко:

– Смотри, Лева, как интересно, звонки скидывал, да не блокировал. Если не хотел говорить, то почему не заблокировал?

– Значит, все-таки что-то хотел услышать. И смотри-ка, все-таки о чем-то они проговорили, причем немало, почти час. Вот, тут, – указал Гуров карандашом, – и было это… оп-па. Тринадцатого июня.

– А чем знаменательна сия дата? Что случилось в этот день?

– Аккурат тринадцатого, по-своему отпраздновав день рождения, Арутюнов испортил мне отпуск.

– Стало быть, он, пообщавшись с кем-то по номеру, совпадающему с номером телефона Мартынова, счел единственно правильным выходом покончить с собой. Интересно. Но вряд ли он общался со Стасом. Не из-за него он покончил жизнь самоубийством. Он меня тоже порой из себя выводит, невыносимый малый, но берега видит.

Вызвали на ковер обоих стажеров.

Мартынов, несмотря на заклеенный крест-накрест нос, по-прежнему горел энтузиазмом, Хортов был задумчив, сосредоточен и немедленно пояснил почему:

– Я все-таки не могу понять, с чего Бессчастный так разошелся. Допустим, задал Стас вопрос – вполне корректный, необидный, они даже наладили контакт – и после пустого звонка в целом вменяемый, пусть и нетрезвый, человек лезет в драку. Что за пьяный амок. Удалось что-то выяснить, Лев Иванович?

Гуров постучал пальцами по столу и кивнул:

– Кое-что удалось, но об этом после. Сейчас на повестке дня и в этой связи стоит другой вопрос. Мартынов!

– Я! – козырнул тот.

– Давай-ка, друг мой, прямо сейчас постарайся вспомнить максимально точно, где ты был тринадцатого июня сего года, чем занимался и не случилось ли чего интересного. Ориентировочно в районе двенадцати дня.

– И вспоминать нечего, – ни минуты не раздумывая, ответил Стас. – Тринадцатого июня в двенадцать был день, причем препоганый. Я возвращался с рыбалки, с Калязина, поймав шиш с маслом. В районе деревни Пысково на нерегулируемом перекрестке в меня въехал грузовик, отцовская машина в лоскуты, а потом я битый час пытался дозвониться до ДПС.

– Час? А почему так долго-то? Много вызовов было? – спросил Крячко.

– А я почем знаю? – вскинулся Мартынов. – Вот у них бы и спросить. Может, связь хреновая. Вышка – вот она, рукой подать, а сети нет как нет. Хорошо еще, у водилы милый характер оказался, позвонил со своего, а потом еще дал бате позвонить, подготовить, так сказать.

– Ага, – прервал Гуров эпическое повествование, – протокол остался? Или, может, заявление о дэтэпэ в страховую?

– А то как же, – пожал плечами Мартынов, доставая и разворачивая документ.

Пока Гуров-профессионал сканировал документ – точность воспроизведения графических изображений, эмблем, знаки типографского шрифта, цвет красителя, качество бумаги (все соответствовало норме), – Гуров-человек впервые за долгое время возликовал. Или, по крайней мере, почувствовал колоссальное облегчение. Несмотря на отдельные недостатки, в этих двоих парнях совершенно не хотелось разочаровываться. Он покосился на друга: да, судя по всему, и Станислав испытывал похожее чувство.

– Будут какие-нибудь распоряжения, Лев Иванович? – подал голос Хортов, выказывая признаки нетерпения. – С билетами еще успеть надо утрясти и собраться в дорогу.

– Особых распоряжений нет, действуйте по обстановке. А вот совет, как от старшего товарища, позволю себе дать. Стасик, подумай над тем, чтобы поменять номер телефона. И в любом случае не раскидывай визитки где попало.

Мартынов открыл рот, потом закрыл его, что-то сложил в своей рыжей голове – и пообещал с сегодняшнего дня так и поступать.

«Нет, все-таки орел», – подумал Крячко.

Глава 9. То, чего не может быть

Ипподром. С этим словом у сыщика Гурова были связаны противоречивые, местами болезненные, неловкие, но красочные воспоминания. Вот он, легко краснеющий, в дорогом отглаженном костюме, в расцвете внушительных двадцати шести лет, с дипломом с отличием, работает по делу Логинова. Таинственные длинные ряды денников, таблички с загадочными именами, мирно хрупающие лошади, ушлые тотошники[1] и длинноногие девицы. Версии, версии, версии… И Нина, конечно. Гуров строго приказал самому себе выбросить ее из головы. И без того есть чем заняться и о чем подумать.

Конечно, с тех пор Лев Иванович неоднократно бывал на ипподроме, но, как оказалось, к этому зрелищу привыкнуть нельзя. Лошадиное царство до сих пор поражало, как в первый раз. Впрочем, и сам Пятигорский ипподром заслуживал того, чтобы выбивать деньги на эту воскресную командировку. Внушительное и одновременно изящное здание в три этажа, кассы, трибуны, ресторан, буфеты – и все это неподалеку от подножия Бештау, загадочной, красивой горы. На ее фоне здание выглядело еще более колоритно.

Заплатив за вход символическую сумму, Гуров посетил ресторан на третьем этаже, полюбовался видом за скаковой дорожкой – горы-горы, и даже смутно виднеется знакомый по книгам силуэт Эльбруса, – выпил кофе и съел пирожное. Оглядевшись, понял, что тут делать нечего – слишком прилично, культурно и тихо. За информацией надо туда, где шумят. Он спустился на трибуны, деликатно осмотрелся, чтобы не занять чужого места, и пристроился у металлических перил, любуясь видом и лошадьми.

В отличие от привычных