Шрифт:
Закладка:
У этой темы разоружения при этом имеется свой особый подтекст: фактически непременным условием разоружения горцев называется амнистия — по сути, соглашение с местными вождями кланов и магнатами, облекаемое генералом в форму «прощения» Короной их вин (амнистия) и прикрытое генералом теми самыми лукавыми цифрами.
Этот же подтекст сопровождает соображения генерала о наборе рот из лояльных Короне горцев для службы в Горной Стране. Эти роты играют важную роль в умиротворении края в 1725–1727 гг., и без их формирования были бы затруднительны другие успехи. Следовательно, сотрудничество с «проявляющими лояльность» вождями и кланами в этой сфере, по мнению генерала, возможно и необходимо (вновь — компромисс с местной элитой)[795].
Наконец, военное строительство и гарнизонная служба «красных мундиров» в Хайленде. Все рапорты командующего по большей части раскрывают именно этот аспект умиротворения Горного Края. Наблюдается обратная ревизия генералом собственной деятельности в крае: теперь речь идет не о том, что уже сделано, а о том, что еще предстоит выполнить в рамках британского присутствия в Хайленде.
В рапорте 1727 г. генерал Уэйд впервые совершенно четко высказывает мысль о том, что «цивилизация» Горной Страны возможна именно под сенью фортов и благодаря военным дорогам — они и «откроют» этот край для заложенных англо-шотландской унией в 1707 г. новых принципов британской идентичности[796]. Разоружение при этом создает только условия для «цивилизации» Хайленда. И вне зависимости от того, насколько этот подход утопичен (те же военные дороги, например, в экономическом плане оказались невыгодными) и до какой степени Лондон был готов его реализовывать, именно он составлял суть взглядов генерала Уэйда на логику расширения присутствия Лондона в Горной Стране.
В этом — важнейший итог ревизорской деятельности командующего королевскими войсками в Северной Британии: обеспечение безопасности и преследование проявлявших особую активность якобитов — основные цели усилий генерала в Горной Стране (как они были изложены в рапорте 1724 г.), в рапортах 1726 и 1727 гг. приобрели свою перспективу — в «цивилизации» края, предполагавшей в том числе постоянное присутствие регулярной королевской армии в Хайленде.
При этом генерал Уэйд достаточно четко ограничивает круг своей компетенции. В своих рапортах он почти не касается работы местной гражданской администрации (лорд-лейтенанты, мировые судьи, шерифы), а его поведение в ходе возмущения налоговой политикой Лондона в городах Шотландии в 1725 г. демонстрирует ясное понимание им связи юридических процедур и применения армии при подавлении гражданских беспорядков (что, впрочем, ожидаемо, учитывая, что генерал был еще и членом парламента)[797]. В отчетах присутствует и понимание разных задач королевской армии в Горной Стране и на Равнинах: в Лоуленде армия призвана поддерживать деятельность гражданских чинов, в Хайленде гражданская администрация призвана поддерживать усилия армии[798].
Таким образом, генерал Уэйд вместо того, чтобы признаться в неспособности решить «Хайлендскую проблему» в короткие, приемлемые для Лондона сроки (возникший в 1724 г. интерес властей к событиям в Хайленде продержался не более года), предпочел, разумеется, изложить в рапортах свою версию местных реалий. Вместе с тем именно она доктринально должна была обеспечить ту часть программы умиротворения Горного Края, которая, судя по ее наибольшей детализации в рапортах командующего и дальнейшим мероприятиям в Горной Стране, видимо, представлялась генералу самой существенной.
При этом стремление перевести ситуацию в Хайленде в британские понятия о законности в королевстве и лояльности трону и дому Ганноверов не означало подмену генералом верного по сути анализа военно-политического разделения в крае и полувоенной активности на его рубежах привычными в Соединенном Королевстве представлениями. То, что Северная Британия на не чуждом Уэйду политическом языке Великобритании была «ввергнута» «рабским служением вождям», «грабежами», «разбоями» и, наконец, «мятежом» в «состояние анархии и смятения», отражено в рапортах так же, как и причины этих «недостатков» и способы их «исправления» (пусть и в британских политических терминах).
Понятным Короне и правительству и принятым в холлах Вестминстера языком командующий настойчиво защищал свой порядок решения «Хайлендской проблемы», во многом руководствуясь той же формулой общения с Лондоном, что и лорд Ловэт. И таким образом опыт службы в Северной Британии находил компромисс с политической школой «шотландских» чинов.
Это последнее обстоятельство позволяет, между прочим, утверждать, что особенно важные для Великобритании военно-административные посты в Шотландии, в том числе и пост «командующего всеми королевскими войсками, гарнизонами и фортами в Северной Британии», удерживались людьми, вполне компетентными в содержании британского интереса в Горной Стране. Дальнейшие затруднения (в связи с последним мятежом якобитов 1745–1746 гг.) будут вызваны не столько просчетами «шотландских» чинов, сколько недостатком их влияния на принятие решений относительно хайлендской политики в Лондоне.
Особо необходимо отметить при этом тот факт, что автор не ограничился простым пересказом опыта своих предшественников в Горной Стране в информировании Короны об особенностях службы в горах. Основные положения программы генерала во многом повторяют рекомендации, высказанные еще в 1690-е гг.[799] Уэйд также в основном выражает идею необходимости присутствия постоянной армии в Горной Шотландии, взяв за основу широкое военное строительство и военное сотрудничество в крае.
Однако генерал перетолковал эти представления на свой лад, предложив принципиально иные масштаб задач и способы их разрешения. Речь шла не только о строительстве и укреплении фортов, но также о создании надежной дорожной сети, способной связать форты и блокгаузы Короны в Горной Стране и обеспечить надежный доступ в край королевским полкам; не только о сохранении института отдельных рот из горцев в деле поддержания мира в Хайленде, но и о новых принципах их набора и службы; не только о распределении «шотландских» должностей верноподданным жителям Горной Шотландии, но и об учете всех проявлений лояльности и Стюартам, и Ганноверам в выстраивании системы британского присутствия в Горной Стране (в данном случае через назначения на ответственные за военную и криминогенную обстановку в крае должности мировых судей и лорд-лейтенантов).
Более того, под влиянием очередного, но гораздо более широкого, чем прежде, выступления горцев на стороне якобитов в 1715–1716 гг. к этому же времени формируется представление о необходимости предварительного разоружения кланов Горной Страны как обязательной основы всех остальных мероприятий по ее умиротворению. Между 1715 и 1745 гг. особенно содержательно и оптимистично шотландские кланы «разоружались» в рапортах все того же генерала Уэйда[800].
Учитывая, что первой официально заявленной задачей командовавшего королевскими войсками в Северной Британии являлась именно эта мера, указанное обстоятельство не вызывает удивления[801]. При этом вновь видна определенная преемственность с прежними
