небольшой пограничный крейсер получил несколько подводных пробоин и, в силу собственного скромного вооружения, не имея возможности как-либо иначе остановить противника, пошел на таран. В результате полученных повреждений «Лисенка» пришлось выбрасывать на ближайший берег, где, попав на подводные камни, он впоследствии оказался полностью разбит накатывающими волнами. В той схватке из 15 членов экипажа пограничного крейсера смогли уцелеть лишь девять. А когда вести добрались хотя бы до Владивостока и к лежбищам прибыл вооруженный на скорую руку вспомогательный крейсер, оказалось, что работа последних лет по увеличению численности морских котов едва не пошла их сухопутным собратьям под хвост. Оставшиеся браконьеры, увидев гибель пограничного крейсера, не только вернулись назад и сняли со своего тонущего охранника экипаж, они явно решили возместить все понесенные за последние годы убытки, вырезав не менее семи тысяч зверей, при том, что их общая популяция в этих краях не превышала двух десятков тысяч.

Чуть лучше дела обстояли у китобойной флотилии. Вот только денег у японцев, за исключением стремительно обесценивающихся бумажных иен, более не имелось и потому наиболее весомую часть товара, которую не представлялось возможным продать куда-либо еще, приходилось отдавать в долг, дабы не выбрасывать за борт или не отправлять на производство удобрений. Вдобавок пропало одно китобойное судно, по всей видимости, подорвавшееся на сорванной с якоря мине. А может это подсуетились конкуренты, которым было откровенно больно смотреть на успехи русских. И ко всему этому теперь добавилась всероссийская забастовка рабочих, а также отказ англичан отправлять в Россию первый комплект турбин для «Воеводы», что грозило изрядным затягиванием с выполнением государственного заказа и вполне возможными штрафами. Это к казенным заводам морское ведомство выдвигало вполне божеские требования, а вот со всех частников драло по три шкуры за малейшую оплошность, будь то перевес конструкции, недобор скорости или срыв сроков поставки. О том, что ныне творилось в Государственной Думе, не хотелось вспоминать вовсе. Хотелось только стрелять и вешать, вешать и стрелять. Вот имея такой настрой, он и прибыл к императору на аудиенцию.

— Мне надо, чтобы Япония проиграла войну. Быстро! — от избытка чувств император аж прихлопнул ладонью по столу, а после погладил пальцами один из прикрытых волосами шрамов на голове, что в свое время оставил меч японского полицейского. — И чтобы англичане при этом не смогли как-либо вмешаться! Нам не нужна новая война! Но эти гордые сыны Туманного Альбиона должны получить такую пощечину, чтобы звон от нее разнесся по всему миру! Пусть видят, что для выставления мне и всей России ультиматума, надо иметь достаточные силы! Пусть весь мир увидит, что таковых сил у них нет!

— Я вас понял, ваше императорское величество, — едва сдержав тяжелый вздох, кивнул головой барон. — Но при чем тут я, гражданский человек? У меня ведь нет под командованием, ни пехотной дивизии, ни эскадры непобедимых броненосцев.

— В том-то и дело, что их у вас нет! И никогда не было! Но пустить на дно четыре чилийских и аргентинских корабля это вам не помешало! Или скажете, что это американцы постарались? — самодержец принялся сверлить гостя из будущего полным подозрений взглядом.

— Всем другим, если кто будет интересоваться, непременно так и скажу, ваше императорское величество, — едва заметно сглотнув, Иван поспешил дать ответ на весьма щекотливый вопрос. — А сейчас, с вашего дозволения, лучше промолчу.

— И правильно сделаете, господин барон! Сейчас не время для слов, но время для дел! И если с японцами в Корее найдется, кому сражаться, помимо русской армии, то специалистов, что могли бы, оставаясь незамеченными, достать японские корабли на их базах, у меня, увы, нет.

— Пока нет, ваше императорское величество, — сделал немаловажное уточнение посетитель. — Но отдайте приказ и лет через пять, десятки таковых профессионалов могут пополнить списки флота, наряду со всем потребным для их, так сказать, работы, снаряжением.

— Это, несомненно, радует. Однако давайте пока оставим в стороне дела будущего и сосредоточимся на настоящем, — внутренне изрядно удивившись подтверждению своих подозрений насчет этой «пиратской братии», Николай Александрович все же смог не показать лицом, ни своей заинтересованности данной темой, ни своего негодования тем фактом, что все это находится под контролем какой-то частной лавочки. — Сколько времени вам потребуется, чтобы решить проблему существования японского флота? Естественно, не всего, а хотя бы броненосных кораблей.

— Если вы позволите составить мне текст приказа и впоследствии завизируете его, японский флот будет уничтожен в течение 3-х месяцев. Только этот приказ я доставлю куда и кому следует самолично. Во избежание, так сказать.

— Извольте — только и произнес император в ответ, предоставляя барону листы бумаги и письменные принадлежности. — Только сроку вам, месяц. Максимум — полтора. И это не обсуждается. Слишком уж сильно на нас давят.

— Постараемся, — только и осталось, что тяжело выдохнуть Ивану Ивановичу, прежде чем приступить к бумагомарательству. — А что касается их армии на континенте… — спустя пару минут тишины прерываемой разве что скрипом пера по бумаге произнес казалось бы сосредоточенный на составлении приказа посетитель, — Может лучше ее вовсе отпустить с миром, чтобы не терять своих людей, раз уж план использования всей японской армии для организации исхода китайцев из Маньчжурии пошел прахом? Жаль, конечно, что расстроилась столь многообещающая многоходовка и теперь придется, либо самим мараться, либо ждать, пока Империя Цин прекратит свое существование, чтобы после подобрать то, что сможем удержать. Но я просто более не вижу смысла в дальнейшем кровопролитии, коли мы прервем всякую связь Японии с Кореей.

— Так,… вы знали об этом плане? — приподняв в удивлении правую бровь, поинтересовался монарх.

— Об использовании японской армии для организации голода и эпидемий в Маньчжурии? — оторвавшись от своего дела, уточнил барон и, получив в ответ утвердительный кивок, тут же сдал себя с потрохами, — Конечно знал! Это ведь была моя идея, которую я озвучил еще вашему покойному отцу. Ему она, конечно, не пришлась по душе, но, насколько я могу судить, забыта не была.

— Страшный вы человек, господин барон, — только и смог что произнести Николай II, рассматривая сидящего перед ним посетителя, будто увидел того впервые в жизни. — Я, конечно, тоже не агнец божий, но, честно говоря, не собирался доводить ситуацию в Маньчжурии то того кошмара, что был описан в документах найденных мною в сейфе отца.

— Это не я страшный. Я просто очень хороший ученик. А примеры покорения Америки прославленными мореплавателями и недавней войны в Южной Африке, можно сказать, стоят перед глазами. — Внутренне поморщившись от осознания того факта, что нынешний император в очередной раз был готов остановиться на середине пути, побоявшись