– Рогнеда! – крикнул Дарен.

– Я не сдержалась!

Есения заревела в голос, даже не пытаясь встать, – так и лежала на полу, хватаясь за пунцовую щёку.

– За что!

– Ты знаешь, за что! Не прикидывайся! – гаркнула Рогнеда и швырнула в неё коробочку.

Коробочка отскочила от головы Есении, упала на пол и раскрылась, отрубленный палец покатился по ковру. Глаза Есении округлились до размеров блюдец, рот сполз куда-то набок, и она завизжала.

Что за? Рогнеда взмахнула рукой, вытягивая воздух из лёгких Есении. Она захрипела.

– Рогнеда!

– Да не убиваю я её! Просто заставляю замолчать, – скривилась Рогнеда, усиленно думая. Удивление и страх Есении показались ей искренними. Она потрясающая актриса. – Ты пыталась меня убить, признавайся! Финист мне всё рассказал, Златовласка.

Есения захрипела, и Рогнеда, спохватившись, разжала пальцы, позволяя ей снова дышать нормально, но Есения ничего не сказала, только быстро отползла от пальца и принялась плакать с новой силой. Рогнеда снова занесла руку. Но Дарен встал между ними.

– Это не она, – твёрдо сказал он. – Ты не видишь? Она впервые видит твой палец. И не испугалась, когда заметила тебя. Это не она.

– А палец у неё по волшебству в комнате оказался? – прошипела Рогнеда и выглянула из-за плеча Дарена. – А? Признавайся, откуда это у тебя?

– Я не зна-а‑аю, – протянула Есения, размазывая по лицу слёзы вперемешку с соплями.

– Ты…

Дарен подал Рогнеде знак молчать и оставаться на месте, та закатила глаза, но послушалась. Он подошёл к Есении, присел рядом на корточки и взял её маленькие ручки в свои точно так же, как совсем недавно, в библиотеке, брал руки Рогнеды. Неуместная сейчас ревность больно кольнула под рёбра, и Рогнеда отвернулась.

– Есения, – Дарен говорил ласково, – эту коробочку тебе подарил Финист, мы тогда с тобой вместе сидели в беседке у пруда.

– Я не знаю никакого Финиста, – всхлипнула Есения, губы её дрожали и шлёпали друг о друга с отвратительным звуком. Она втягивала воздух рывками, отчего делала между словами гигантские паузы. – Кто это? Мы были вдвоём в беседке. А потом у меня заболела голова, и ты отнёс меня спать. Там не было никакого Финиста. Ты врё-о‑о‑ошь!

Последнее слово превратилось в новую волну неконтролируемых рыданий. А Рогнеде показалось, что где-то она уже всё это слышала.

– А как ты туда пришла, помнишь? – спросила она уже спокойно.

Есения покачала головой.

– Пожалуйста, Рогнедушка…

– И часто у тебя такие провалы в памяти? – Рогнеда начала нервничать, воздух в комнате сгустился. Скрюченный на ковре палец пытался ей что-то подсказать. Ситуация казалась знакомой. Есения казалась искренней. И очень-очень глупой.

Есения снова всхлипнула.

– Мама говорит, что это пройдёт, когда я подрасту…

Рогнеда смотрела на отрубленный палец на ковре и пыталась собрать воедино обрывки разрозненных мыслей. То, о чём она думала, было опасно, почти невозможно, такого просто не могло случиться.

Но всё же случилось.

Мозаика, в которой Есении была отведена главная роль и которая раньше складывалась так гладко, развалилась на мелкие кусочки, и на её месте сложилась другая, ещё более ровная и красивая. И ещё более страшная.

– Рогнеда? – позвал Дарен, но Рогнеда едва его слышала.

– Мне… мне нужно подумать, – пробормотала она и двинулась к двери. – Одной.

Она знала, что Дарен пойдёт за ней не раньше, чем сумеет хоть немного успокоить Есению. Он не сможет бросить её в таком состоянии. Значит, у Рогнеды есть немного времени.

Она уверенно и быстро шла по коридорам, в сторону самой высокой башни Царских Палат. Кровь шумела в ушах, и Рогнеда ускоряла шаг, подгоняемая ударами сердца. От осознания того, что произошло на самом деле, тошнило, и Рогнеде почему-то казалось, что она с ног до головы перемазана липкой, мерзкой слизью, будто одни только мысли о произошедшем уже делали её грязной.

Она свернула на лестницу, уходившую высоко вверх, под самую крышу. В этой части Царских Палат она была всего пару раз, но теперь ноги сами несли её к одинокой комнате на вершине лестницы.

Рогнеда не постучала, распахнула дверь, проскользнула в комнату и тут же закрыла её за собой, уткнувшись лбом в гладкое дерево в попытке собраться с мыслями.

– Кто это? – спросила Власта. Рогнеда знала, что она пытается выхватить образ из тени, но огня свечей недостаточно, чтобы она поняла.

Стиснув кулаки, Рогнеда медленно развернулась и шагнула в пятно света на ковре.

Вот оно.

Вот бледность, которую она ожидала увидеть на лице Есении. Вот смешались страх и удивление в выцветших глазах.

Рогнеда думала, что испытает удовлетворение, когда увидит их. Но испытала только отвращение.

– Рогнеда! – Власта натянула вежливую улыбку. – Не ожидала увидеть тебя так поздно. Я думала, что ты вместе со всеми на пиру…

– Плохо выглядишь, – перебила её Рогнеда и плюхнулась в кресло у стола. – Поседела, постарела. Так бывает, когда используешь магию, которая тебе не по плечу.

Власта поджала губы, но не дала улыбке сбежать с лица.

– Не понимаю, о чём ты, дорогая. Давай мы завтра…

– Как тебе удалось столько лет скрывать, что ты чародейка? Или ведьма? Впрочем, неважно. Всё только ради того, чтобы не злить Радомира, или были другие причины?

Власта молчала. Рогнеда усмехнулась. Конечно, она не хотела злить Радомира. Он, ненавидевший магию, не стал бы держать её при себе, боясь получить удар в спину. Хотя, может быть, и стал, решив использовать. Но такая игра не подходила Власте. Власта была безопасной, Власта была серой и выцветшей. Власта ни в коем случае не должна была представлять даже тени угрозы царю – только так она могла оставаться у трона и вести свои игры. И так было бы и дальше, если бы не появилась Рогнеда, не спутала карты и не захватила внимание Радомира настолько, что тот, судя по всему, перестал слушать советов сводной сестрицы.

– Беда в том, что когда приходится скрывать свои способности, – продолжала Рогнеда, – страдает практика, и чары выходят слабенькими, быстро истощают тело. А ты очень долго не упражнялась. Эти месяцы истощили тебя, а уж когда тебе пришлось колдовать на таком расстоянии, то чары и вовсе превратили тебя в старуху.

Бровь Власты слегка дёрнулась, но она ничего не сказала. Рогнеда взглянула на неё насмешливо. Она знала таких, вечно незаметных, скрывающихся в тени, но отчаянно рвущихся к власти. Её отец был именно таким. Они могут обманывать себя, могут обманывать других. Очень долго, годами, но рано или поздно, если надавить, вся гниль вырвется наружу.

– Скажи, отрезать мне палец было твоей идеей? Или