Шрифт:
Закладка:
К несчастью, такой подход при всей его политкорректности не устраивал наиболее рьяных островитян, и танакутуанская оппозиция сплотилась вокруг Наэты.
Наэта, сын Нокики, был в юности одним из тех четырех, кто оставался при великом знахаре до последнего. Благодаря этому он приобрел высокий престиж среди земляков и со временем стал, как и отец, главным знахарем племени.
В своем негодовании он заходил еще дальше вождя, утверждая, что Танакуатуа правительству вообще не принадлежал. Компенсация — это не деньги за покупку острова; правительство выплатило ее для успокоения совести, потому что табу на остров наложили из-за него.
Более того: самопожертвование Нокики навеки сделало остров, хотя и запретный, священным для всего племени и вдвойне священным для клана Нокики.
При таких обстоятельствах предложение Кузаке — которое в лучшем случае гарантирует лишь новую компенсацию, — не приведет ни к чему. Его, Наэту, шокирует, что священная земля гордого народа может быть предметом какой-либо сделки. Позор потомкам, если духи их предков жалобно воют в Стране счастья. Пришло время действовать.
Танцующая-на-Волнах, также пользующаяся престижем как женщина, что сплела погребальную циновку Нокики, предлагала свой вариант. Известно, что всякого, кто ступит ногой на Танакуатуа, ждет страшная смерть, говорила она. Накаа внял молитвам Нокики. Не нужно делать то, о чем говорит Наэта: лучше доказать Накаа, что они по-прежнему в него верят. Воздать ему почести, покаяться в грехах, повиниться в слабости тех, кто переметнулся к белому Богу, признаться, что неверие помешало им сохранить за собой родной остров и привело к наложенному Нокики табу — и молиться, чтобы врагов постигло заслуженное отмщение.
Наэта отвечал, что передоверить всю работу Накаа значило бы признаться в собственной слабости. Если танакуатуанцы будут сидеть сложа руки, пока чужие ходят по священной земле и топчут могилы предков, их могут постичь новые и куда худшие бедствия. Что сейчас нужно, так это наглядное подтверждение веры. Подвиг во имя нее. Действия не по собственной воле, а по воле Накаа. Только так они вернут себе милость старых богов и помогут духам предков возрадоваться.
Старики и люди среднего возраста разделились: одни поддерживали Кузаке, другие Танцующую-на-Волнах. Разделилась и молодежь, но иначе. Одни, не верящие, по словам Татаке, совсем ни во что, цинично обсуждали возможную новую компенсацию. Другие сплотились вокруг Наэты и обсуждали военные действия.
Основным камнем преткновения были финансы. Представив Кузаке и старейшинам несколько планов, радикалы получили отпор и поняли, что из общественной казны почерпнуть не удастся.
«Хорошо же, — сказал Наэта, — пусть эти робкие души останутся при своем. Наши доблестные предки не нуждались в деньгах, этом изобретении белого человека. Их богатством была воля богов. Поступим так, как сделали бы они: попросим у богов указаний. Если мы докажем, что верим в них, они укажут нам, как стать орудиями их мщения».
Много месяцев боги оставались глухи к молениям верующих, а потом пришла весть, что портовый агент в Уияньи набирает рабочих для разгрузки на Танакуатуа. Наниматься туда, учитывая репутацию острова, никто не хотел. Услышав об этом, Наэта задумался и возблагодарил богов, указавших ему путь.
Он созвал своих сторонников и изложил им свой план. Мы с Камиллой мало что поняли из его рассказа, но одно было ясно и озадачивало.
— Вы сознательно нарушали табу, собираясь на остров. Как же так? — сказала Камилла.
— Накаа всё понимает, — серьезно ответил Наэта. — Он знает, что мы пришли, чтобы сделать его работу. Помочь Маленьким сестрам. Жить здесь мы не будем. Он разрешает, опасности нет.
— Ну да, особое разрешение, — пробормотала она. — Нет правила, которое нельзя обойти.
Наэта, пропустив это мимо ушей, повторил свой первоначальный вопрос:
— Теперь скажи, зачем пришли вы.
— Ладно, — сказала она и ознакомила его в общих чертах с Проектом.
Не знаю, что он из этого понял. Он слушал бесстрастно, не шевелясь, устремив глаза в пламя, а я — будто впервые, как посторонний. План, казавшийся таким разумным дома, при поддержке лорда Фоксфилда, после высадки стал представляться все более фантастическим, а сейчас и вовсе выглядел как воздушный замок.
Танакуатуа, в заключение сказала Камилла, выбрали как место, где новое общество сможет развиваться без вмешательства со стороны.
Наэта медленно покачал головой.
— В мире больше нет таких мест.
— Может, ты и прав, но нам это казалось возможным. Маленький остров посреди огромного океана…
— Вы знали про табу, но вам было все равно. Белые люди над табу смеются, я знаю. А это глупо. Вы не знали про Маленьких сестер.
— Ты все время говоришь о Маленьких сестрах. Кто это?
Наэта потрогал пальцем рисунок у себя на груди.
— А, пауки. Нет, мы про них не знали. Почему ты их так называешь?
— Потому что они мои Маленькие сестры. Накаа вывел их из тела отца моего Нокики. Они мои сестры и мои братья.
Камилла воздержалась от комментариев, и Наэта продолжал:
— Они посланцы Накаа. Он прислал их, чтобы наказать этот мир. Когда-то он прогнал людей из Страны счастья, теперь хочет прогнать из мира. Это его месть, и Маленькие сестры — его орудие. Теперь они есть только на Танакуатуа, но он научил их летать. И ветры принесут их во все уголки земли.
— Да, мы видели, — кивнула Камилла.
— Они будут множиться там, где сядут. Когда их станет много, табу с Танакуатуа охватит весь мир. Такова месть Накаа.
— Но за что он нам мстит? — удивилась Камилла.
— За безверие. В старые времена люди слушали, что велит им судья Накаа, исполняли его закон. Чтили свои тотемы, свои алтари, кости своих предков. Выполняли погребальные обряды, как велел он. Чтобы он не казнил пришедших к нему духов, не бросал их на колья, а открывал им дверь страны вечного счастья.
Много-много поколений праведные люди и их сыновья исполняли эти законы, и их духи шли в рай, а грешные духи — на колья.
Потом пришел белый человек и принес с собой зло: оружие, болезни, деньги и жадность. Хуже того, он
