Я замираю, ошеломленный, когда вижу, как одна слезинка скатилась по ее щеке.

— Ты... — Я дважды моргаю, не понимая, что происходит. — Ты плачешь, — оцепенело говорю я, — из-за меня...

— Конечно, дурак, — она опускает кулак на мою грудь, нанося легкий удар. — Как я могу не плакать, когда мне просто нужно закрыть глаза и увидеть ребенка, которым ты был, и то, что они должны были с тобой сделать, — фыркает она, и еще больше слез падает по ее щекам.

— Сиси, — произношу я ее имя, впервые потеряв дар речи.

Никто никогда не плакал по мне. Никому не было до меня дела.

Я медленно поднимаю руки, смахивая слезы большими пальцами, просто потрясённый тем, что кто-то может плакать из-за меня.

— Не надо, Сиси, — произношу я хрипло, — я не стою твоих слез, — говорю я ей, нежно поглаживая ее по щекам.

Иногда я больше животное, чем человек, а животные, конечно, не заслуживают ее неположительных эмоций. Они вообще ничего не заслуживают.

— Ты, — она открывает губы от удивления, ее глаза расширены от боли. — О чем ты говоришь? — она качает головой, накрывая мою руку своей и поднося ее ко рту. — Ты этого стоишь, — она опускает поцелуй на мою открытую ладонь. — Ты стоишь этого для меня, — продолжает она, а я могу только смотреть на нее, не в силах справиться с ответами, которые она из меня вытягивает.

Хотелось бы мне иметь инструкцию. Тогда бы я знал, как реагировать, когда это утонченное существо решит потратить свою энергию на кого-то вроде меня.

— Ты этого достоин, — повторяет она, наклоняясь вперед, чтобы прикоснуться своими губами к моим, проводя ими взад-вперед по моей коже. Я чувствую солоноватый вкус ее слез, и они пропитаны странным ароматом, вызывающим покалывание в моем теле.

Неудобно. Это вне зоны моего комфорта.

— Сиси, — простонал я, но она просто продолжает свои ласки, целуя мою шею, а затем переходит ниже, к груди. — Что ты делаешь?

— Показываю тебе, что ты достоин, — говорит она на моей коже, облизывая ее один раз, прежде чем выпустить горячий воздух и заставить меня дрожать.

Она не торопится, прослеживая каждый шрам, ее губы — лекарство, в котором я не знал, что нуждаюсь. И пока они скользят все ниже и ниже, покрывая каждый сантиметр моей кожи, я не могу игнорировать то, как все мое существо реагирует на нее.

Она толкает меня в незнакомый угол, и на секунду я чувствую себя в ловушке и подавленным тысячами вещей одновременно.

Я не могу этого сделать.

Вместо того чтобы думать о других вещах, которые она заставляет меня чувствовать, я просто сосредотачиваюсь на том, как мое тело отзывается на ее реакцию, и на том, как только она может заставить меня реагировать.

— Дьяволица, — прохрипел я, приподнимая ее, чтобы снова почувствовать вкус ее губ. Я уже тверд, и одна мысль о том, что между нами нет ни клочка материала, заставляет меня быть на грани. — Ты почти голая, терзаешь мой член, и я сейчас потеряю то немногое, что у меня осталось, — говорю я ей в губы, опуская ее на мою эрекцию, чтобы она могла видеть, что она со мной делает.

Вот так. Это более знакомо.

— Тогда потеряй его, — говорит она, обхватывая мою голову руками, — возьми меня, Влад. Я твоя, — ее язык украдкой облизывает мои губы. Она предлагает мне себя на блюдечке, и я был бы дураком, если бы не воспользовался этим.

Я наконец-то могу претендовать на нее, мысль о том, что ее тугая, влажная киска поглощает мой член, заставляет меня громко стонать.

— Не так, — я не знаю, где я нашел силы сказать это. Особенно когда все мои инстинкты говорят мне взять ее. Перевернуть ее на спину и трахать до тех пор, пока она не закричит, как убитая. Кончить в неё и запечатлеть ее как свою навсегда.

Но я не могу. Пока не могу.

— Ты заслуживаешь большего, чем простое валяние на сене, — я честно говорю ей, поражаясь себе и тому, как я себя контролирую. — Когда я наконец трахну тебя, то хочу, чтобы ты была цельной и готовой, — я покусываю ее нижнюю губу, — чтобы я мог уничтожить тебя сам.

— Черт возьми, Влад, — полустонет она, насаживаясь своей влажной киской прямо на головку моего члена. Я закрываю глаза, воюя с самим собой. Нас разделяет лишь кусок ткани, и эта мысль заставляет меня громко застонать.

Кто сказал мне быть таким чертовски благородным?

Но правда в том, что я знаю, что она покончит со мной, если я сделаю что-то не так, и она никогда не простит меня за это.

Внутри меня есть желание взять ее как животное, оседлать и трахнуть как зверя. Но если я поддамся... Я боюсь, что она может отвернуться от меня. Наконец поймет, насколько неестественны мои желания, и я сам, и бросит меня.

Я не могу так рисковать. Я не могу рисковать тем, что она отвернется от меня. И если мне придется отказать себе, то так тому и быть.

— Так ты просто оставишь меня вот так? — хнычет она, ее руки лежат на моей груди, пока она двигается вверх и вниз по моему члену.

— Как я могу? — я ухмыляюсь, проводя руками по ее телу, пока не добираюсь до трусиков. Они такие тонкие, такие хрупкие, что поддаются при одном щелчке ткани. Когда я оказываюсь в свободном доступе к ее киске, то просто не могу удержаться.

Я спускаю боксеры, высвобождая свой твердый член в ждущие руки Сиси, и она гладит меня, ее большой палец играет с головкой. Из меня уже течет, как всегда, когда она так близко ко мне. Она смахивает немного влаги с моего члена и подносит его ко рту, облизывая пальцы.

Она очень оживлена для той, кто совсем недавно стонал от боли.

— Мне нравится твой вкус, — соблазнительно говорит она, нагло проводя языком по моим губам. Я открываю рот, ловя его и посасывая.

— Моя маленькая развратная монашка любит мой член, — я кусаю ее язык, пока не чувствую, как кровь хлынула мне в рот. Сиси не отстраняется,