показала. Всех тех, кого Игорь, его отец и дед мучили, избивали удовольствия ради, некоторых и убивали. Как прятали концы, чтобы не нести ответа, а иногда и не прятали, хвастая очередным чудовищным «трофеем». Я смотрела быстро сменяющие друг друга картинки и пораженно молчала.

— И это только прошлое. Возможно, то, что ты потеряла вовсе и не потеря? Может, всё сложилось к лучшему?

— Да, Всёленька…

От мысли о том, что мой малыш мог бы вырасти таким же чудовищем, больно сжалась в груди. И я отбросила эти мысли – всё в прошлом, а прошлого его не существует. И я не буду ни о чём жалеть. Хорошо так, как сейчас.

Алессей в слабом неверном рассветном зареве казался неожиданно огромным, таким высоким, что приходилось задирать голову. Он улыбнулся, и в неярком свете я увидела того самого мужчину, что спорил со мной о том, какие занятия – мужские, а какие женские, что выгибался и корчился от боли заживающих ран, что помогал мне делать операции и перевязки, того, что придумал, как помочь Шахруху.

Передо мной был тот самый полный сил, цветущий мужчина, и только одно в нём изменилось — цвет глаз. Теперь они были не теплыми карими, почти рыжими. Они были черными. Настолько тёмными, что зрачок почти не отличался по цвету от радужки.

Сердце сжалось и больно дернулось, и я рывком обернулась к Игорю.

Облегчение смешалось с сожалением — он был жив. Стоял на коленях со связанными за спиной руками, смотрел на меня через выбившиеся из хвоста волосы. Ухмылялся, неловко выворачивая голову.

— Меня променяла на него? На этого выродка? — спросил, щеря злобно зубы.

Я снова вгляделась в Алессея.

Он действительно был огромным, мне не показалось, — раздались плечи и рост увеличился. А если к этим изменениям приложить перемены в его глазах и слова Игоря про выродка...

— Алессей, — начала я осторожно, — мне не показалось?..

Он отрицательно качнул головой, всё так же придерживая мою ладонь в своей и улыбаясь.

— Ты принял... дар?

Он улыбнулся ещё шире и кивнул.

— Но почему?!

Я не могла поверить, не могла понять.

— Тебе была нужна моя помощь, и я подумал... — он пожал мощными плечами, — подумал, что ради тебя можно пожертвовать принципами. Ведь ты же выбрала Вселенную, нашу станцию, тех, к кому мы ещё сможем помочь, а не этого... — он качнул головой в сторону Игоря, — вот и я тоже... выбрал.

— И как же ты теперь? — я не могла отвести взгляд от моего нового мага — Алессей был тем же и совсем другим.

Он вдохнул полной грудью, посмотрел зачем-то в небо и сказал:

— Не знаю. Придумаю что-нибудь. Найду себе вдовушку с выводком ребятишек или ещё кого... Служить пойду.

У меня вытянулось лицо. Бросила взгляд на Игоря, что всё так же стоял на коленях и скалясь смотрел на меня, подумала о его вопросе и задала Алессею свой:

— А ко мне пойдёшь служить?

— Почему нет? Пойду, — он опять пожал плечом, рубаха под плащом затрещала от этого движения и лопнула.

— Всёля, ты для этого его оставила?

— Ольга! — голосок был полон едкого недовольства. – Какая ты недогадливая!

И я проявила верх догадливости — переспросила:

— Ты его для меня оставила?

— Да. Только не я его оставила. Он сам остался. Ты же видишь.

Алессей смотрел на меня, не смущаясь и не мучаясь. И я прочитала в этом взгляде больше, чем хотелось бы: подтверждение и словам Всёли, и своим мыслям, и догадкам.

— Спасибо, — прошептала, пряча за улыбкой слёзы.

— Ты пожалеешь, слышишь, Лёля? — прошипел Игорь.

Сглотнула слёзы, обернулась к связанному Роом-Шанду.

— Лёли больше нет, а ты иди в... – И, не закончив, взяла за руку, надёжную, крепкую, родную руку, Алессея, сказала ему, делая шаг к калитке: — Пойдём домой.

— Я снова тебя найду, слышишь?! – крикнул нам вслед Игорь. – Ты всё равно будешь моей!

Уже закрывая калитку, рядом с которой лежала, надеюсь, спящая, а не мёртвая стража, ответила:

— Никогда. — И прижалась к горячему боку своего мага.

Впереди по улице стояла станция, приветливо раскрыв нам навстречу дверь.

ЭПИЛОГ

— Лё-ля! Лё-о-ля!

Голодные, жадные поцелуи – лицо, шея, плечи. И холодный пот снова струится по спине. Я вырываюсь, кричу: «Нет, нет!».

— Чш, тихо, тихо, Оля, я здесь, я рядом, — крепкие руки обняли, укрыли, защитили от того, что преследовало, что так пугало. И я всхлипнула во сне от облегчения, повозилась, повернулась, уткнулась носом в волосы на груди, вдохнула родной мужской запах.

Алесс!

И сердце стало успокаивать свой бешеный бег, ледяные пальцы ног – согреваться, а губы нашли горячие мужские губы – те, что никогда не сделают больно.

– Ты такой ненасытной становишься.

— Это гормоны, — пробормотала сонно, снова и снова прогоняя видения из сна.

— Ольга, вызов, — тихо шепнула Всёля.

И я, словно хороший солдат, мгновенно открыла глаза и встала с постели.

— Алессей, нас ждут.

Он слышал голос Всёли, но как всегда не понимал, поднялся молча, тоже, как всегда.

Сборы были короткими, инструктаж таким же: «Полная тишина. Там дети, нельзя пугать». Уже через минуту мы вышли в новый мир.

***

Этот вызов был сложным, хотя спасать никого было не нужно. «Отмучилась, голубка», — сказала Всёля, когда в жалкой лачуге мы нашли мертвую женщину. Рядом с ней были трое детей – мальчик лет шести-семи, двухлетняя девочка и новорожденный младенец, тоже девочка.

Женщина сбежала от своего по сути рабовладельца, пытаясь спасти детей от участи, которую сама хлебнула полной горстью. Но роды в случайном месте, грязный инструмент при перерезании пуповины – и вот результат. «Ольга, не кори себя. Она сама шла навстречу смерти. Её бы казнили за побег. А так хотя бы дети, как она и хотела, будут жить лучше», — утешала меня Всёля, когда я плакала над телом покойной.

Намучившись за эту ночь с тремя грязными, голодными, испуганными детьми, я попросила Всёлю переместить нас в мир к Машэ и её мужу, Вольдемару. Перед нами с Алессем была целая Вселенная – мы могли путешествовать не только туда, где была нужна помощь. Да, нам были открыты все миры. Все. Кроме одного.

Мы уже два раза