Чарльстон, Южная Каролина

Шварцман спала беспокойно и проснулась задолго до восхода солнца. Борясь с воспоминаниями, она убрала кухню и выбросила скоропортящиеся продукты. Ава по-прежнему хранила в холодильнике пахту для блинов, по-прежнему наполняла маленькую баночку на прилавке ванильным печеньем, хотя Анна считала, что она делала это исключительно по случаю ее приездов. Запах цитрусового средства для мытья посуды, которое так любила Ава. Персиковый чай, который она всегда заваривала на летнем солнце.

Анна запустила посудомоечную машину и вытерла кухонный стол, и лишь затем взялась перебирать вещи в шкафу Авы. На этот раз она делала это не спеша, подыскивая, в чем похоронить тетю.

Она нашла простое зеленое платье, которое видела на Аве. Затем выбрала наряд для себя, чтобы пойти в адвокатскую контору, — черные брюки и кремовый свитер. Свитер с брюками смотрелись довольно уныло. Сама Ава вряд ли выбрала бы такое сочетание. Наконец простое черное платье, для присутствия на похоронах.

Она опоздала к адвокату на пять минут. Поверенный в делах Авы оказался ненамного старше самой Шварцман.

— Колин Глейзер. — Он пожал ей руку и, пригласив сесть, указал на зеленое платье, которое Анна собиралась отнести в морг после их встречи. — Ее любимое. В январе она надевала его на сбор средств для музея.

Шварцман захотелось узнать про сбор средств, услышать об Аве в контексте чего-то нормального. Январь был несколько месяцев назад. Адвокат, вероятно, видел ее после этого. Он видел ее регулярно.

Ава приезжала на ее церемонию выпуска в Сиэтл. Это был последний раз, когда Анна видела свою тетю.

— Вы хотите, чтобы мы сами доставили его Вудворду? Я имею в виду платье, — добавил он, когда Анна озадаченно посмотрела на него. Вежливый, прямолинейный; нетрудно было представить, почему Ава выбрала именно его.

— Да. Была бы признательна.

Он позвонил помощнику. Тот пришел забрать платье. Еще миг, и оно исчезло за дверью. На Шварцман накатила новая волна утраты.

— Вы единственный бенефициар всего ее имущества, — сообщил ей поверенный, когда она села напротив него за стол.

Анна промолчала. Она уже знала об этом от матери.

— Не хотите прямо сейчас пройтись по активам? Или вы бы предпочли, чтобы я связал вас с ее консультантом по инвестициям?

Анна распрямила спину.

— Она оставила письмо или что-то в этом роде?

— Да. Конечно. — Он передал ей запечатанный конверт.

Шварцман открыла его и, вытащив лист плотной бумаги, судорожно вздохнула. Письмо было напечатано на машинке. Как же ей хотелось увидеть тонкий почерк Авы!

Моя дорогая Аннабель!

Боюсь, я оставила тебе длиннющий список, так что не стесняйся обращаться за помощью к Колину или его сотрудникам, если вдруг что-то будет непонятно. То, что я прожила в этом доме всю свою жизнь, не означает, что ты тоже должна это делать. Уверена, если ты решишь его продать, всегда найдется замечательная семья, вроде нашей, которая его купит.

Однако помни о некоторых вещах:

Светильники в прихожей и «берлоге» — оригинальные. Если решишь продать дом, сначала выстави их на аукцион «Кристиз». Номер будет у Колина…

Анна перестала читать, лишь пробежала глазами страницу, пролистала до конца. По сути, это было руководство по разборке дома. На второй странице имелся список людей, которые могли бы взять на себя заботу о доме, если Шварцман окажется не готова его продать.

Где же личная записка? Письмо было датировано февралем, всего несколько месяцев назад.

— Она недавно обновляла свое завещание?

— Само завещание не обновлялось более десяти лет. Но Ава имела обыкновение переписывать письмо каждые несколько месяцев.

— Была ли иная версия?

— Ава всегда брала последнее письмо с собой и заменяла его новым. В этом отношении она была очень пунктуальной.

Интересно, что же произошло в феврале, что заставило тетю написать новую версию? Были ли предыдущие завещания более эмоциональными? Или же те чувства, которые Ава когда-то питала к своей племяннице, просто исчезли с годами?

«Стоп», — сказала себе Анна. Разумеется, Ава любила ее. Чтобы знать об этом, ей не нужно никакое письмо. И все же она бы с радостью его прочла.

Шварцман, сморгнув слезы, снова взглянула на письмо. Дом со всем его имуществом, активы, вложения… Все это переходит к ней. Анна сложила записку и вернула ее в конверт. Не сейчас. Потом.

— Спасибо, — сказала она Колину, вставая.

— Я знаю, каково вам…

Шварцман кивнула.

Он протянул ей визитку.

— Дайте мне знать, чем мы можем помочь.

Анна уже повернулся к двери, когда Колин добавил:

— Она очень гордилась вами. Постоянно говорила о вас.

— Приятно слышать, спасибо, — сказала Анна, боясь расплакаться. Затем протянула руку.

Он пожал ее и задержал ее в своей.

— И еще кое-что. Я знаю, что вы будете ходить по дому. Ава не сообщила об этом в письменном виде, но часто упоминала, что она сохранила целую полку книг, которые хотела бы оставить вам.

По щекам Шварцман катились слезы, но она не обращала на них внимания.

— Книги?

— Да. Она знала, как сильно вы их любите.

В доме было множество книг. Библиотека насчитывала где-то около тысячи томов, и в каждой комнате высились беспорядочные стопки. Что имела в виду Ава?

— Те, что в белом книжном шкафу в ее спальне, — сказал Колин, словно читая мысли. — Она особенно хотела, чтобы они были у вас. Они так много значили для нее.

Шварцман вышла из офиса, пытаясь вспомнить, говорили ли они с Авой когда-нибудь о книгах. Тетя была большой поклонницей музыки и, когда Анна была маленькой, постоянно ставила что-нибудь для своей племянницы на старом фонографе в гостиной, а затем на стереосистеме, которую приобрела, когда Анна училась в старшей школе.

Конечно, Шварцман видела Аву читающей — дом был полон книг, — но то, что тетя пыталась привлечь ее внимание к своим книгам, стало для нее неожиданностью. Еще удивительнее было то, что они стояли в шкафу, который она даже не заметила.

Анна поехала прямиком к дому Авы, не останавливаясь для перекуса. Полицейская машина стояла на противоположной стороне улицы. Она узнала офицера Хилла.

Тот опустил окно.

— Доброе утро.

Анна помахала ему рукой.

— Мы только что проверили периметр. Все чисто. Поскольку с вами все в порядке, я отчаливаю. Пришлем кого-нибудь сегодня вечером.