— Скажите, мой знакомый, за которым вы охотитесь, он кто? — спросил я. — Неужели контрабандист? А с виду такой интеллигентный человек и большой знаток мирового искусства, мы с ним обсуждали предстоящий Кубок Европы. — Я показал еженедельник «Футбол». — Сеньориты, лё та э бо ожур дюи, мучо коносэртэ, — сказал я «светским львицам» и они важно закивали головами.

— Извините, сеньориты иностранки, вышло недоразумение, — браво козырнул майор Зигаленко.

В свою коммунальную квартиру я вернулся поздно вечером. Ведь мои случайные «сеньориты иностранки» почему-то после встречи с милицией так стрессанули, что с вина быстро перешли на коньяк. А когда закончился коньяк, они потребовали их сопроводить в ресторан «Нева», чтобы принять участие в танцевальном марафоне. Кстати, по поводу их «светскости» я угадал: блондинка оказалась женой главного инженера одного крупного ленинградского предприятия, брюнетка являлась супругой главного технолога того же самого завода. И так как их мужья укатили на симпозиум в соседнюю Финляндию, они позволили себе поход по магазинам.

А дальше, после «Невы», мне пришлось «светских львиц» буквально тащить на руках до такси и развозить по домам. Конечно, несколько раз я порывался бросить этих прожигательниц жизни на произвол судьбы, но «сеньориты» меня, можно сказать, сегодня спасли от неприятного похода в милицию. Поэтому я их нёс и слушал, как дамы бормотали: «мучо густо эн коносэртэ», что в переводе с испанского означало: «приятно познакомиться».

— Ты где бродишь? — неласково встретил меня в собственной коммуналке армейский дружок Генка Петров. — Я тебя тут на кухне уже битый час жду. Спасибо Галине Васильевне, что пустила.

— Здоров, — я пожал руку Геннадию, — извини, конечно, но мы вроде о встрече не доваривалось. Опять хулиганы не дают честным гражданам спокойно гулять по нашим советским улицам?

— Не знаю, может быть, я тут кое о чём хотел поговорить, — замялся он.

— Заходи, сейчас чайник поставлю, — усмехнулся я и добавил, вспомнив кинофильм «Формула любви», — слово лечит, разговор мысль отгоняет. А ещё золото из ртути возникает на десятый день, любовь из неприязни — на пятнадцатый.

— При чём здесь ртуть? — растерялся Генка, который этого кино ещё не смотрел.

Признаться честно, когда мы уселись пить кофе, я не сразу понял, что хотел мой армейский дружок. Он минут двадцать вспоминал службу, рассказывал, что с Лидой у него всё хорошо продвигается. Говорил, что Лида и её подруги опять нас ждут в гости, обещают испечь торт. Вспомнил, что Таня передаёт мне привет. А потом, когда посторонние и малозначимые темы закончились, Геннадий вдруг произнёс:

— Ты, наверное, думаешь, что я тогда струсил, когда нужно было гопникам настучать по рогам?

— Даже и в мыслях не было, — улыбнулся я. — В том закутке всё равно для двоих было тесно. И вообще, ты этой ерундой голову себе не забивай. Я видел у тебя в комнате модели кораблей, отличная работа. Мы с тобой, благодаря твоему таланту такую фантастику наснимаем, весь мир ахнет!

— Ты уже такое говорил, — проворчал мой друг.

— Представь: летающая тарелка ловко лавирует между здоровенных глыб в поясе астероидов, которые висят в открытом космосе и медленно вращаются. А за ней мчатся три имперских истребителя и шарахают по тарелке сгустками плазмы. — Я вскочил со стул и изобразил руками кипящий бой. — Бух! Бух! Бух! Эээууу! Бух! Бух! А кто у нас сидит в летающей тарелке?

— Коммунисты, — усмехнулся Генка, — если в истребителях сидят империалисты, то против них воюют коммунисты. Логично?

— Ха-ха-ха! — я буквально сложился пополам. — Нет, всё немного сложнее. Против империи воюют повстанцы. А в летающей тарелке, которая называется «Сокол тысячелетия», скрываются от преследования контрабандисты, главные герои фильма. Они перевозят оружие нашим революционным повстанцам. Вспомни, как это было, когда готовилась великая октябрьская революция. И эту боевую сцену с максимальной реалистичностью можно легко снять, если, конечно, подойти к делу с умом.

— Что-то не верится.

— Пожди, дай мне только сделать короткометражку, потом запустить детективный сериал, а зимой, когда на улице работать будет не с руки, займёмся фантастикой. — Я подмигнул армейскому дружку.

— Ты думаешь — это так легко снять десятиминутку? — криво усмехнулся мой друг. — Ты — фантазёр и наивный человек. У тебя опыта в этом деле круглый ноль!

— Считай, что киношка уже снята, — захохотал я.

Само собой мой армейский дружок был прав — короткометражное кино снять не так уж и просто. И даже если сценарий прописан от и до, даже если имеется полная раскадровка каждого отдельного эпизода, и даже если на площадке работают одни профессионалы, трудности неизбежны. Допустим, исполнитель главной роли встал не с той ноги.

— Я в этом сниматься не буду, — заявил Савелий Крамаров, когда рано утром в среду 17-го июня в павильоне №1 для съёмочного процесса было готово абсолютно всё: свет, звук, грим, костюмы, была построена в трёх стенах небольшая камера предварительного заключения, осталось только дать команду главному оператору и махнуть рукой, и тут такой облом. — Кто мне по телефону пообещал, что у меня будет роль этого самого Бонда? А тут опять по сценарию какой-то дурак, Федя Косой. Не буду сниматься в этом кине! Покупайте билет в Москву, сегодня же улетаю.

— Хорошо, — кивнул я. — А какую роль вы, Савелий Викторович, хотели бы исполнить? Председателя колхоза хотите? Товарищи доярки, на сегодняшней дойке мы должны перегнать проклятую Америку и желательно некоторые страны Европы! Поэтому дёргайте за вымя не жалея сосцов! Так?

— Ничего не знаю, и председателя вашего играть не хочу и Федю Косого тоже. Да меня на улице засмеют, — психанул актёр. — Будут орать из каждой форточки: «привет Косой!».

— А если надеть солнцезащитные очки? — предложил я.

— А если противогаз? — предложил дядя Лёша Смирнов, который в первом эпизоде должен был играть второго заключённого.

—