— Можно и чаю, — крякнул мой друг. — Хотя я на чай сегодня не наработал.

Генка очень подозрительно покосился в мою сторону, хотел что-то спросить, но передумал. Наверно, в какой-то момент он догадался, что перед ним стоит не тот самый армейский дружок, с которым он нёс службу и отхватывал «звездюлей» от товарищей старослужащих. Геннадий явно что-то заподозрил, но при своей девушке с расспросами не полез.

— Мне бы руки помыть, — улыбнулся я, показав кровь на кулаках.

— Вот и замечательно, — обрадовалась она.

Надо сказать, что подруга Генки жила далеко не в царских платах. В комнате, размером с мою жилплощадь, Лида ютилась с младшим братом и матерью. Кстати, когда мы появились, её братишка пятиклассник сидел с книгой в руках и что-то увлечённо читал. Под левым глазом паренька сиял свеженький бланш. И вид у мальчишки был такой затюканный и задохлый, что если ему в ближайшие годы не заняться спортом, то отгребать от разного хулиганья придётся всю оставшуюся жизнь.

— Привет, ковбой, что читаешь? — улыбнулся я, пока Лида и Генка пошли ставить чайник.

— Собака Баскервилей, — пискнул он. — У нас есть полное собрание сочинений Артур Конан Дойля.

— Ого, — присвистнул я, рассматривая книги на полке, — Фенимор Купер, Стендаль. Хорошо живёте.

— Не жалуюсь, — буркнул мальчишка.

— И на синяк под глазом тоже не жалуешься?

— Я упал, — обиделся он.

— Книги — это хорошо, это полезно для интеллектуального развития, — сказал я, выглянув в окно. — А ты знаешь, что древнегреческий философ Сократ, кроме того, что был неглупым малым, прекрасно дрался на кулаках?

— Ну и что?

— А то, что он вывел правило «трёх да». Вот смотри, — я повернулся к пареньку и спросил, — ты согласен с тем, что девочек надо защищать?

— Да.

— Ты не будешь спорить с тем, что хулиганство — это зло?

— Не буду, — пискнул паренёк.

— А согласен ли ты с тем, что когда подрастёшь, девочек от хулиганов должен защищать именно ты?

— В принципе согласен, — понуро ответил мальчик.

— Молодец, — улыбнулся я.

И тут дверь в комнату отварилась и, кроме чайника с кипятком и заварника с чаем, Лида к столу принесла ватрушки с картошкой. Из-за спины девушки выглянул Генка, который показал в руках бутылку сухого вина «Алиготе». А за Геннадием в помещение вошли ещё две юные барышни, примерно двадцати лет отроду.

— Познакомься, Феллини, это мои подруги: Валя и Таня, — смущённо пробормотала Лида.

— Очень приятно, — кивнул я, догадавшись, откуда к чаю внезапно материализовались ватрушки и вино.

— А почему — Феллини? — захохотала высокая и худощавая Татьяна, буквально влетев комнату.

— Он мой незаконнорождённый отец, — хмыкнул я.

Тем же вечером, ровно к 22 часам по Москве я вернулся на «Ленфильм». Жизнь к этому времени всё ещё бурлила в кафе и в разных кабинетах киностудии. Ибо творческая мысль нашего киношного бомонда не знала покоя ни утром, ни днём, ни вечером. Особенно бойко творчество выплёскивалось наружу под хорошую закуску, в хорошей компании и под хорошие напитки.

Мне, кстати, тоже предлагали у Лиды и напитки, и закуску, и само собой компанию. Но моё сердце влюблённого джигита требовало совсем иных впечатлений и переживаний. «Облико морале руссо туристо, он не гуляй на стороне и не пей по триста», — бурчал я себе под нос, когда спешил к телефону, чтобы позвонить в Москву и услышать голос красавицы Нонны Новосядловой.

Однако в коммунальной квартире, куда я первым делом дозвонился, актрисы не оказалось. Следовательно, на выбор мне оставалось два пути: либо срочно хватать кинжал и лететь в Москву, либо позвонить на вахту в училище имени Щукина. Так как театральные творческие искания мало чем отличались от киношных, и так же могли затянуться до глубокой ночи.

— Алло, — наконец услышал я родной голос из Щукинского училища. — Что уже ревнуешь? Хи-хи, — захихикала Нонна.

— Да, — буркнул я, — вот взял в библиотеке «Отелло» перечитываю сцену удушения Дездемоны, и ты знаешь, сразу как-то стало спокойней на душе. Вот послушай, о чём нам пишет Шекспир: «Кому неверная ты отдала сопливый мой платок? Убью, коли узнаю, что спрятан он в лоток!». Ха-ха.

— А дальше? — в трубке послышался раскатистый смех Нонны. — Что отвечает Дездемона?

— Нет-нет, Отелло, это клевета! Я твой платок в химчистку отдала, — заговорил я тонким голоском от лица Дездемоны и тут же продолжил голосом Отелло, — Ты лжёшь неверная? — И снова я перешёл на Дездемону. — Спроси хоть у кота!

— Хи-хи-хи, я надеюсь, в этом варианте Шекспира всё закончилось хорошо?

— Да, кот не пострадал, — захохотал я. — А теперь послушай меня внимательно. Завтра я закажу на вторник авиабилеты до Ленинграда, на вечерний рейс. И с тобой из Москвы полетит ещё один человек.

— Не поняла? — голос Нонны мгновенно изменился. — Ты ещё кого-то собрался пробовать на мою роль?

— Да, то есть, нет. Это не то о чём ты подумала, — затараторил я. — С тобой из Москвы полетит актёр Савелий Крамаров.

— Ладно, допустим.

— Крамаров уверен в том, что летит на кинопробы для участия в фильме про Джеймса Бонда, — хихикнул я. — Я позвонил ему от имени американского кинорежиссёра Стэнли Кубрика.

— И ты хочешь, чтобы я ему ещё больше навешала на уши лапши? — голос актрисы вновь стал игривым.

— Вот-вот, — пролепетал я, так как неожиданно в кабинет нашей киногруппы ввалились два сцепленных друг с другом тела, одно принадлежало ассистентке Любочке, а