— Я же сказал. Предложил Марисе Лиез заведовать библиотекой, — рыкнул эс Чавез. — Кто там разбираться будет, до того, после того…

Я сообразила.

Действительно, кто будет сверять по времени? Вчера ли, сегодня… к моменту начала занятий все сотрется и забудется. Наверняка. Главное дать сплетникам достаточно пищи для фантазии, а там они сами и поработают, и следы спрячут.

— Вызову завтра стражу из города, отдам им тело Риоса, а Магали, наверное, эс Хавьер захочет отвезти к дочери. Там похоронить.

Я кивнула.

— Она в сознании?

— То приходит, то снова в беспамятстве. Сложно…

Я вздохнула.

— Олинда, пошли со мной? Я сейчас приготовлю чего перекусить, да и кофе сварю, а ты отнесешь. Эс Чавез, вы пока тут будете?

— Буду, — кивнул эс. — И кофе буду. Много. Спасибо, Каэтана.

Я молча кивнула.

— Мариса, ты пока тут побудь, мало ли что понадобится?

Подруга опустила ресницы. Побудет.

Ну да, мужчинам тяжелые переживания и стрессы лучше всего заесть. А в кофе я плесну пару ложек бальзама. Сама лезть не буду, пусть Олинда отнесет.

В столовой я разобралась быстро, нашла колбасу, яйца, сыр, сболтала омлет, потом подумала, что пока его донесешь до больницы, он шесть раз остынет, сделала в итоге бутерброды с омлетом. Правда, добавила туда и колбасу. Домашняя, хорошо пойдет.

Сварила большой кофейник, прямо в него плеснула от души бальзама. И помогла

Олинде дотащить поднос до больницы. Надеюсь, с утра нас повара не убьют скалками.

Эс Чавез так и сидел на кровати, Мариса отпаивала его водой. Я отняла стакан и протянула чашку с кофе. Потом бутерброд, который был съеден в минуту. За ним последовали второй и третий.

— Девушки, спасибо.

— Спасибом не отделаетесь, — предъявила я второй поднос. — Эса Хавьера сюда вызовите, мы его накормим.

Спорить ректор не стал. И через пять минут мы кормили серого от переживаний эса т-Альего. Хорошо, что бутербродов я с запасом сделала. И кофе…

Это будут тяжелые сутки.

Так что…

Я подмигнула Марисе.

— Эс Чавез на тебе, поняла? Чтобы не отходила.

— Я⁈

— А кто? Нам не слишком уместно, а ты уже не ученица, а сотрудница. Вот, и можешь о нем позаботиться.

— Ну…

— А мы у тебя на подхвате.

— Каэтана, почему мне кажется, что ты где-то крутишь?

— Потому что ты вредная и подозрительная. И вообще, уговори эса Чавеза полежать пару минут вон на той кровати. Поняла? Пусть хоть ноги вытянет…

Мариса послушно кивнула. Я коварно ухмыльнулась. Люблю работать купидоном.

И получаса не прошло, как ректор спал, а Мариса сидела рядом и охраняла его сон. Так-то… не оценит — я его стрелой ткну! В то самое место!

Еще бы с Хавьером разобраться, но того пока от супруги не вытащить. Накормила, напоила — и то дело. Ладно, я пока пойду, собой займусь. Потому что через несколько часов тому же т-Альего потребуется дружеская помощь и забота. И надо бы к раэну Ледесма заглянуть. И с ректором переговорить.

Два отличных лекарства от стресса — алкоголь и сон. Вот, пусть его напоят и спать положат, прямо в больнице. А дальше — пригляжу.

Интерлюдия 1

Хавьер сидел у кровати и держал жену за руку.

Держал, и сам не знал, что он чувствует.

Стыд, наверное.

И в то же время такое облегчение — кто бы знал! Безумное!

Ему было даже немного страшно, такой тяжкий груз падал с его плеч.

Жена? Да.

Нелюбимая. Ревнивая. Скандальная и истеричная, злая и позорящая его на каждом углу.

Мать его ребенка. Мать, которая не смогла дать дочери ничего. Хавьер-то знал, что и у дочери счастья в жизни мало, а все потому, что она взяла пример с Магали. И так же ругалась с мужем, так же закатывала истерики, все так же…

Кто из мужчин это потерпит? Кому такое понравится?

То-то и оно.

С одной стороны, Магали была и остается его супругой.

С другой?

Жена должна быть опорой, а он получил себе камень на шею. Увесистый такой, и тонул все эти годы в безнадеге, понимая, что титул он не получит, равно как и Гальего, а вот к нелюбимой и склочной бабе будет прикован до конца своих дней.

Оказалось — ее дней. Не его. И эс Хавьер внутренне радовался этому. И стыдился своей радости.

Магали шевельнулась, открыла глаза. Не так-то легко убить себя ударом в живот, это требует навыка. Если не попадаешь в крупный сосуд и не истекаешь кровью, смерть от раны может занять несколько часов. Очень неприятных часов.

— Хави? Что со мной?

— Ты не помнишь? — Хавьер распрямился. Выпустил руку жены, и та мягко упала на одеяло. — Нет?

Магали задумалась.

Хавьер видел, как меняются выражения ее лицо по мере осознания.

Злость, ярость, ненависть, гнев, удивление, неверие…

— Я — не умерла?

— Умрешь, — проинформировал он, не собираясь церемониться. — Но не сразу. Может, сутки или двое еще продержишься.

— Я не чувствую боли. Только все странно как-то…

— Ты на обезболивающих. Сильных.

Эсса Магали задумалась.

— А ты… тебя можно поздравить, Хави? Ты добился своего?

— Чего? Твоей смерти? Я тебя не подначивал убивать раэна Риоса. Не приказывал подставлять Каэтану Кордова.

В глазах Магали блеснул жутковатый огонь.

— Эсса Кордова!

Из уст женщины словно грязь полилась, густая, липка, и Хавьер даже отшатнулся, так не соответствовали эти ругательства белой палате, легким занавескам, рассвету, летнему дню.

— Что она тебе сделала?

— Ты ее любишь, — прошипела Магали, как никогда напоминая кобру. Могла бы — на брюхе ползла, укусить, впиться, отравить собой.

Хавьер качнул головой.

Любишь? Нет,