Горничная вносит чайник, и вместе с ней входит дворецкий Нино. Он направляется к Иньяцио с подносом, на котором лежит визитная карточка кремового цвета. Когда Иньяцио, увлеченный чтением газеты, наконец ее замечает, сразу хмурится.

– Галлотти? В такой час? – удивляется он. – Хорошо, пусть войдет.

В дверях появляется Доменико Галлотти. У него встревоженный вид, волосы беспорядочно спутаны, галстук повязан небрежно. Иньяцио смотрит на него с недоумением: Галлотти всегда был очень опрятен и отличался сдержанной элегантностью.

– Что случилось, синьор Галлотти? Присаживайтесь. Хотите кофе?

Тот отрицательно качает головой. Иньяцио вдруг кажется, будто вслед за ним с улицы в дом вполз серый туман, рассеялся по углам, наполнил комнату тенями.

– Дон Иньяцио, простите, у меня очень срочные новости и…

Он поворачивается, заметив Джованну, кивает ей в знак приветствия.

– Донна Джованна, простите, я вас не заметил. Доброе утро, – бормочет он и вопросительно смотрит на Иньяцио.

Иньцио машет рукой, как бы говоря: «Моя мать может остаться».

– Садитесь, Галлотти, расскажите, что происходит. Утонул пароход? Случилось землетрясение, пожар? – добавляет он с ироничной улыбкой.

Горничная придвигает стул для управляющего «Генерального пароходства».

Галлотти подают кофе, но он рассеянно смотрит на чашку и проводит рукой по лбу. Это не капли дождя, это капельки пота.

– Нет, дон Иньяцио. Хотя лучше б землетрясение или кораблекрушение…

Иньяцио берет круассан, отрывает кусочек и макает его в кофе.

– В самом деле?

– Да.

Повисает долгая, тяжелая пауза.

Иньяцио внимательно смотрит на управляющего.

– Вчера вечером я встретил Франческо Ла Люмию… Знаете, это один из кассиров в «Кредито Мобильяре», хороший малый. Вырос на моих глазах… Я помог ему устроиться на эту работу, когда умер его отец, мой друг, мы были знакомы с детства. Франческо можно верить, он знает, о чем говорит…

Иньяцио вдруг охватывает волнение, перерастающее в беспокойство.

– Ближе к делу, Галлотти. Что случилось?

– Позвольте, я расскажу вам. Вчера поздно вечером он догнал меня на пьяцца Марина, когда я шел из конторы, и сказал, что есть срочный разговор. Я понял, что должен его выслушать: у парня был такой голос, что я испугался. Мне подумалось, что он попал в какую-то передрягу и нуждается в помощи. Мы вернулись в контору, я предупредил сторожа, что сам потом закрою… На Франческо было страшно смотреть, поверьте. Как только мы вошли в мой кабинет, он разрыдался. Он сказал мне, что… что… – Галлотти вытирает рукой лоб, его пальцы дрожат.

– Святая Мадонна, вы как будто роман пересказываете. Что случилось? – Иньяцио нервно отодвигает чашку, крошки от круассана падают на пол.

Галлотти закрывает лицо руками.

– К концу месяца «Кредито Мобильяре» закроет все свои отделения. В ближайшие дни он объявит о банкротстве.

От удивления Иньяцио не может вымолвить ни слова.

– Как… о банкротстве? – говорит он тихо.

Джованна смотрит то на сына, то на управляющего пароходством. Она ничего не понимает, но напугана. Банкротство? Но при чем здесь они?

– Во всем виноват этот Джачинто Фраскара со своей манией величия! – Галлотти резко вскакивает, срывается на крик. – Он намерен уйти с поста генерального директора банка, он боится. Боится, потому что не знает, как спасти ситуацию. Он вознамерился сделать «Кредито Мобильяре» самым крупным банком. Франческо сказал мне, что, по слухам, они уже давно отказывали в кредитах из-за отсутствия денег, но никто и не предполагал, что ситуация настолько безнадежная. Фраскара просил помощи у всех, от Джолитти до Гальярдо, министра финансов, и даже пытался привлечь Национальный банк… Но проблема в том, что у них больше нет денег! В лучшем случае он добьется введения моратория, не более того.

Иньяцио тоже встает, медленно, словно боясь, что подкосятся ноги, смотрит по сторонам. Он подходит к матери, которая не отрывает от него испуганных глаз, ласково гладит ее по щеке. Идет к окну.

– Я позволил им открыть у нас отделение… – тихо говорит он, его голос дрожит, срывается. – Люди несли свои деньги, потому что, видя вывеску «Кредито Мобильяре», они все равно как будто доверяли свои сбережения Банку Флорио. Я чувствовал, что люди беспокоятся, памятуя о банковском скандале в Риме. Но я не думал, что дело зайдет так далеко. Я был уверен, что мы к этому не причастны… и вот… – Он проводит рукой по лицу. – Люди доверяли нашему имени, имени Флорио. А мы тоже оказались одурачены. Я вложил деньги, наши деньги, в «Кредито Мобильяре», считая его надежным банком…

Тишина, которая следует после его слов, холодна, как зимний ветер. Вот и все, думает Иньяцио.

Словно в ответ его мыслям вдруг налетает ветер, начинается ливень, хлопают двери. Слуги спешат закрыть ставни, но холод уже проник в комнату.

Джованна поворачивается, кивает слугам, чтобы те ушли.

– Теперь люди подумают, что это Флорио присвоили их деньги, и заберут вклады из нашего банка, который ни в чем не виноват. – Голос Джованны звучит в тишине резко, отчетливо. Руки поглаживают скатерть, которую она вышила много лет назад. – Вот что нас ждет.

Галлотти кивает, медленно садится, не сводя с Джованны изумленного взгляда. Никогда бы не подумал, что донна Джованна Флорио разбирается в делах.

Иньяцио расхаживает по комнате, смотрит куда-то невидящим взглядом.

– Я не могу допустить, чтобы наше имя втоптали в грязь из-за этих ненасытных ростовщиков. Я и так поплатился за свое легкомыслие… – Он трет глаза, как будто хочет проснуться от дурного сна. Бьет ладонью по столу, столовое серебро и лиможский фарфор вздрагивают. – Мне говорили, что не стоит слишком доверять им, что это недальновидно с моей стороны, но откуда мне было знать? Откуда я мог знать?

Галлотти смотрит на него и качает головой. «Очевидно, все знали это, кроме вас», – хочет ответить он, но не может. Все равно от этого никакого толку.

Иньяцио закрывает лицо руками.

– Что, что нам делать? – спрашивает он.

В ответ лишь тишина, нарушаемая только треском дров в камине и шумом дождя за окном.

Джованна тяжело дышит, Иньяцио тоже чувствует, что ему как будто не хватает воздуха.

Галлотти встает, с шумом отодвигая стул. Приглаживает волосы.

– Дон Иньяцио, если позволите, я бы поговорил кое с кем, эти люди помогут нам пролить свет на происходящее, – говорит он, немного смущаясь. – Нужно понять, что мы сможем сделать, сколько времени у нас есть.

Иньяцио поднимает голову, делает знак Галлотти, что тот свободен. У него не хватает сил ответить. Галлотти кивком прощается с Джованной.

Она благодарит его, просит сообщать им новости и, как только за ним закрывается дверь, рывком встает, подходит к сыну