Шрифт:
Закладка:
Это были самые сильные эмоции в её жизни. Тиамат хотела бы повторить хотя бы их.
И когда боги взмолились бы о помощи, когда вознесли её над собой, она бы создала новый мир на осколках предыдущего. Новые царства мёртвых, новые существа, новые смыслы. Те, которыми правила она сама.
Тиамат могущественнее тех, кто называет себя богами. Древнее. Но отдала бы половину своего могущества, чтобы стать ближе к ним, а не к равнодушным камням.
– Зачем тебе понадобился Амон? – Анубис хмурился, и по нему сложно было понять, о чём он думает. Даже Тиамат.
Она не видела смысла врать.
– Он мог показать мир людей. Провести в него. Как показывал его тебе.
– Ты можешь вернуть ему зрение?
– Нет. Это не в моей власти.
Он, казалось, думал о чём-то, но очень быстро. Им руководили эмоции.
– Я хочу, чтобы ты уничтожила Ключ. И договорилась с остальными.
– Не слишком ли много условий, принц мёртвых? Что ты дашь мне взамен?
– Чего ты хочешь?
– Невежливо отвечать вопросом на вопрос.
– Зато я знаю, что ты любишь сделки. Так чего ты хочешь?
Она поднялась единым плавным движением, всколыхнулась тёмная океанская глубина. Подошла к хмурому Анубису и наклонилась так близко, будто хотела внимательно рассмотреть каждую капельку пирсинга на его лице.
Его сила была тьмой и смертью. И хаосом. Пульсирующей, бьющей энергией, которую он с трудом научился направлять и контролировать. Тиамат легонько нажала своей древней мощью, и Анубис вздрогнул, а за его спиной распахнулись тёмные крылья, сотканные из мёртвых душ. Ведущие за горизонт, пульсирующие хаосом и энергией.
Тиамат обошла диван и провела пальцами по мерцающим полупрозрачным перьям. Под её пальцами то появлялись, то исчезали мёртвые лица. Она ощущала холодок и глухое рычание, неслышимую вибрацию.
Дуат готов защищать своего принца.
И на миг Тиамат ощутила что-то вроде любопытства. Она не сомневалась, что легко разметает мальчишку, если ему взбредёт в голову хоть всю свою силу выпустить. Но не знала, сможет ли так легко справиться, если ей будет противостоять царство мёртвых. Дуат единственный был таким… почти сознательным. Существующим на инстинктах.
Даже интересно, это Осирис воспитал такого «пса» или сам Анубис невольно приручил его, наделил «живыми» качествами, пока Дуат был его надёжным и единственным спутником?
Тиамат ощутила что-то вроде любопытства. Почти любопытства.
– Ты не такой, как солнечный бог. Ты не сможешь показать мир людей, ты сам его не до конца понимаешь. Но ты можешь стать моим ручным псом. Ты готов служить мне?
Он свёл брови, кажется, не очень понимая. Он оставался неподвижным, а по его крыльям прошла дрожь.
За последние сотни лет Тиамат лишь раз испытала что-то вроде эмоций.
К ней явился солнечный бог, прося о помощи. Не зная, что именно она подсказывала Гекате и Кроносу действия. Тогда Тиамат подумала, что, возможно, ей и не нужен весь мир. Один Амон, который сможет этот мир показать.
Она убедила Гекату, что так будет лучше. Сама уничтожила Кроноса. Она пришла за Амоном, но остальные боги его не отдали. Тогда Тиамат решила вернуться к первоначальному плану.
Её эмоцией впервые за сотни лет стала досада. А потом она тоже захотела отомстить. И с удовольствием черпала силу Амона, куда больше, чем нужно, создавая Ключ. Она хотела причинить ему боль. Она хотела, чтобы он тоже ощутил досаду.
Она подсказала болезненный яд, когда Геката решила попробовать Ключ на Дуате. Но сделать друга Амона тем, кто ей служит, это даже лучше.
Тиамат помнила то время, когда рабы выкладывали перед ней дары от своих господ. Она знала толк в слугах.
Анубис прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Потом открыл их и решительно сказал:
– Хорошо.
– Дай обещание.
Его глаза распахнулись, он явно не ожидал. Обещание невозможно нарушить, тут действуют силы вне власти богов. Однажды она не взяла такого слова с Амона и не намерена повторять ошибку.
– Я обещаю, принц мёртвых, что не буду заставлять тебя вредить другим богам или царствам мёртвых. Уничтожу Ключ и не буду создавать новый.
Анубис хмыкнул, словно хотел уточнить, зачем же ещё он сам тогда нужен. Но сказал коротко:
– Обещаю служить тебе.
Достаточно для Тиамат. Для того, чтобы сделать больно солнечному Амону-Ра.
Она и предположить не могла, что самой сильной эмоцией, которая пробьётся через её окостенелость, будет желание мести. Она почти могла понять Кроноса, который предпочёл сначала мстить сыновьям, а не заниматься делом – хотя это его и погубило.
Но Тиамат совсем другая. Она не станет отказываться от своих планов. Она и без Ключа найдёт способ расшатать границы мертвецов. А даже если и нет, у нееё достаточно своих сил. Но нельзя отказаться от мести, если способ сам приходит к тебе в руки.
– Ключ, – напомнил Анубис. – Уничтожь его.
Если она этого не сделает, обещание перестанет действовать, а силы куда более древние, чем боги, уничтожат её. Рисковать Тиамат не хотела. Она подняла руку, и на ладони появился аккуратный золотой Ключ. Короткий взмах руки, и он рассыпался в прах.
Анубис поморщился, невольно поднял руку к виску, и Тиамат с любопытством прощупала его.
– О, как интересно. Яд смог навредить бессмертному телу. Но вы с этим справились. Галлюцинации тебя больше не побеспокоят, лишь лёгкие головные боли.
Анубис смотрел куда-то мимо Тиамат:
– Мне надо рассказать остальным. И ты должна договориться с ними.
Тиамат не интересовали разговоры. Но месть ничего не стоит, если не преподнести ей самой, и эта мысль казалась куда заманчивее.
– Идём.
На улицах моросил дождик. Мелкий, стекающий за шиворот, делающий вывеску клуба совсем невзрачной. Особенно днём, когда она не горела. Клуб, конечно же, стоял закрытым в такое время, но у Анубиса нашёлся ключ. Амон, Сет и ещё несколько богов внутри.
Тиамат их не боялась. Может, даже была бы не против использовать свою силу, размяться, вздумай те пойти на неё.
Хотя что они могли сделать против обещания?
На входе в зал Анубис в очередной раз попытался убрать крылья. Полупрозрачные силуэты, они вряд ли мешали, но наверняка были непривычны. Тиамат всего лишь легонько взметнула силу и одёрнула его: Анубис зашипел и крылья оставил.
Они нравились Тиамат.
Напоминали, что Анубис тоже бог, такой же, как она. А вовсе не человек, к которым ей самой никогда не приблизиться.
В пустом зале
