– Мешал, но постепенно мы научились терпеть друг друга. Так что у нас сейчас нечто вроде вооружённого перемирия. Кстати, ты вроде встречался с моим новым бароном, Кеннером Арди?

– О да, ещё как встречался, – усмехнулся кардинал и внимательно посмотрел на фон Херварта. – Какие-то проблемы с ним?

– У меня – никаких, но он неплохо щёлкнул по носу сначала папу, а потом и монсеньора.

– Вот как? – заинтересовался Скорцезе. – Рассказывай.

– Ты же знаешь, что такое баронство Раппин?

– Знаю, – засмеялся кардинал. – Это, так сказать, неразменное баронство, которое папа жалует тому, кого хочет смешать с грязью.

– Так вот, теперь это просто обычное баронство. Кеннер Арди буквально за пару месяцев сумел завершить инвеституру и мне пришлось объявить гоминиум действительным. Монсеньор был в бешенстве.

– Его можно понять, – с улыбкой кивнул Скорцезе. – Представляю, что ему сказал папа.

– Причём он не только утвердил власть в баронстве, а ещё и вышвырнул соседей, которые давно прихватили себе лучшие кусочки. Соседи обили мне весь порог с жалобами, но придраться было совершенно не к чему. А самое интересное началось после этого. Наш новый барон не просто подчинил перерожденцев, а заставил их работать на себя. И сейчас зарабатывает на них столько, сколько другие бароны и в самых смелых мечтах не могли себе вообразить. Архиепископ, естественно, решил, что это совершенно неприемлемо, когда какой-то барон зарабатывает настолько много, и при этом даже не делится. У него давно прикормлена шайка контрабандистов, и они начали таскать оттуда продукцию перерожденцев.

Кардинал слушал историю с живым интересом.

– Так вот, когда Арди это обнаружил, дирижабль контрабандистов расстреляли прямо в воздухе. Команду повесили. А главаря шайки застрелили прямо на пороге его дома в Риге. При этом его люди специально оставили достаточно следов, чтобы не возникло никаких сомнений, кто это сделал.

– Какой, однако, резвый мальчуган, – одобрительно усмехнулся кардинал.

– Монсеньор попытался за это выжать из него долю, и тот согласился. Но! Он согласился выделять церковную долю через своего сюзерена, а вовсе не в руки Богарту. Монсеньор что-то имеет, конечно, но это я решаю, сколько ему дать.

Скорцезе захохотал, от избытка чувств хлопнув себя по коленям.

– Могу себе представить его кислую физиономию! Да, этот Арди очень, очень перспективный юноша! Мне он при нашей встрече сразу приглянулся. Я вижу в нём большой потенциал для сотрудничества. И кстати, раз уж мы про него вспомнили – при нашей встрече он конфиденциально открыл мне, что его мать даёт папе примерно два года. Гюнтер, мы должны использовать это время на полную. У меня есть хорошие шансы стать следующим папой, но это пока что всего лишь шансы, а я хочу полной уверенности.

– Нужны деньги, Алонзо, – хмуро отозвался епископ. – Богарт внимательно следит, чтобы у меня их не было. Правда, благодаря Арди у нас сейчас появились кое-какие свободные средства, но этого совершенно недостаточно.

– Я работаю над этим, Гюнтер. Папа сумел меня изрядно пощипать, впрочем, не только меня. С деньгами пока сложно.

– И знаешь, Алонзо, насчёт этого Арди… я не понимаю, кто он такой. Мне рекомендовали его сверху… – фон Херварт многозначительно поднял глаза в потолок.

– Я правильно тебя понял? – изумлённо спросил Скорцезе.

– Да, мне было явление посланца, – торжественно кивнул епископ. – Мне посоветовали благожелательно относиться к его начинаниям.

– Неслыханно, – выдохнул кардинал.

– Он начал строить в баронстве церкви и попросил для них священников. Я послал троих. Алонзо, они отзываются о нём так, будто он что-то вроде ангела, сошедшего на землю. Если бы так отзывались о ком-то из моих аббатов, честное слово, я бы задумался о канонизации. И тут ещё этот посланец. Мне уже в голову приходят всякие дикие предположения – были же святые язычники…

– Это бред, Гюнтер, – решительно заявил Скорцезе. – Они приняли Господа, они совершили свои деяния как христиане, и лишь потом они стали святыми. Не может язычник быть святым угодником. Да и вообще подобные мысли – это кощунство, гони их прочь.

– Сам понимаю, что бред, – развёл руками фон Херварт. – Просто разумные предположения у меня кончились.

– Сейчас пока рано судить об этом, – поставил точку кардинал. – Я думаю, мы ещё не раз будем иметь с ним дело, вот и приглядимся к нему как следует. А до тех пор не стоит ломать голову над этим, у нас и без этих загадок полно дел. Гюнтер, моё обещание по-прежнему в силе – я вытащу тебя из этой дыры и сделаю тебя кардиналом. Но нам надо как следует потрудиться.

– Я с тобой, Алонзо, – решительно кивнул епископ Дерптский.

Примечания

1

Холопий городок – у нас это остатки городища VIII–XIII веков к северо-востоку от Новгорода у Холопьего озера, а в мире Кеннера это пригород Новгорода.

2

Наверняка все читатели помнят легенду о Прометее, которого Зевс приковал к скале и каждый день посылал орла клевать ему печень.

3

Здесь Кеннер, по всей видимости, переиначил фразу из фильма 1977 г. «Мимино»: «… такую личную неприязнь я испытываю к потерпевшему, что кушать не могу…».

4

Здесь Кеннер явно вспомнил Грибоедова: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».

5

Конечно же, в мире Кеннера ванадий называется по-другому, потому что у нас этот металл был так назван только в 1830 году. В книге просто используется привычное нам название.

6

Дамская бальная книжка – это крохотный блокнотик, в котором напротив каждого танца записывалось имя партнёра, которому этот танец был обещан.

7

Арди являются боковой ветвью Хомских, поэтому и у Арди, и у Хомских один и тот же герб. Отличие только в том, что на гербе Арди дополнительно присутствуют два золотых жёлудя.

8

Плотницкий ручей – древнее название речки на правобережье Волхова, которая в нашем мире позже стала называться Фёдоровским ручьём.

9

Альфонс – это герой пьесы Дюма-сына, чьё имя стало у нас нарицательным. Герои книги, разумеется, Дюма не читали (кроме разве что Кеннера), так что они используют какое-то своё слово. Ну а мы для удобства используем более привычное для нас.

10

Напомним читателям, что тридцать тысяч гривен на наши деньги будет несколько больше двухсот миллионов рублей. Соответствие, разумеется, очень и очень