времени этого краткого пути до горы «Ореховной». Один и тот же участник преследования, можно сказать даже опасался додумывать до конца некоторые мысли, пытаясь заменить одну страшную, другой более утешительной. И в самом деле, что было известно о девочке, ставшей центром внимания? Она была сирота, точнее стала ей сегодня утром, причем самым безобразным и печальным образом. Каждый знает, что ждет в нашей стране ребенка, лишившегося родственников, но ее мытарства начались с самого ужасного испытания, которое только можно придумать!

Кто-то мог, задумавшись, обратиться к недавнему прошлому ее, но что бы он там увидел? Родителей, употреблявших наркотики и все связанные с этим перипетии, от которых и нужно, и должно ограждать малышей. Бабушка, на исходе своей жизни, стала как спасательный круг, вырвавший внучку из болота безнадежности. Представь, дорогой читатель, состояние дитя, постоянно теряющего надежду, все больше погружающегося в брошенность и ненужность, теряющего, вроде бы, только обретенную твердую почву под своими маленькими ножками, в замен которой приходит все более тяжелые испытания и сложные условия существования.

«Зачем так жить?» — говорят себе многие отчаявшиеся взрослые, имеющие в своей жизни много хорошего, приятного, счастливого, зависящие в своей полноценной законной свободе сами от себя, давно достигнувшие совершеннолетия, и всегда имеющие возможность улучшить свое положение, за счет своих усилий.

У Лизы же не было ничего такого, что можно было определить, как жизнь ребенка, имеющего детство в полноте своей. Все, что она могла вспомнить, касалось некоторых моментов с теми людьми, которые ее родили, но не смогли растить, и конечно, настоящей любви только одного человека — бабушки, изо всех сил пытавшейся возместить ей, хоть что-то. Будем честными — у нее многое получилось, гораздо большее, чем у настоящих стопроцентных родителей, имеющих все возможности.

Этот пожилой человек, совершенно разбитый и раздавленный судьбой своей дочери, между прочем, отличницы и умницы, сбившейся в четырнадцать лет с верного пути настолько, что через год употребляла героин, как принято говорить у наркоманов, «находясь на системе». Красивая девушка, не имела отказа, получала сколько хотела, ведя одновременно и соответствующий образ жизни, последствием чего стало рождение мальчика, умершего через пятнадцать лет от передозировки наркотических средств. Тогда Лизе, совершенно своей внешним обликом напоминавшей ангела, а действиями «вечный двигатель», было два годика. Именно тогда ее забрала к себе бабушка.

Отказа не было ни в чем, хотя запросы были, скорее разумными и целесообразными, чем детскими. Любознательный ребенок не по годам прыткий и внимательный, вбирал в себя все, что была в состоянии дать ему окружавшая ее среда и знания воспитательницы. Такому ребенку ни один родитель нарадоваться не сможет, ибо и сам себя воспитывает, и сам себя растит, отдавая всю свою любовь, лишь за то, что его приняли в семью и не мешают жить.

Так продолжалось не долго. Через четыре с лишним года, оба «родителя» упокоились по той же причине, что и первый ребенок мамы Лизы, причем случилось так, что она была очевидцем всего этого ужаса, наблюдая и пытаясь помочь не только взрослым мужчине и женщине, но и постоянно плачущему грудному мальчику, недавно появившемуся на свет.

Иногда приходящие дяди и тети, что-то брали, но не обращали никакого внимания на лежащих на диване, уже как три дня назад «остывших» папу и маму. Последним замолчал грудничок, как оказалось погибший от такой же передозировки, поскольку мама кормила грудью молоком, перенасыщенным наркотиками.

Лиза сама вызвала карету скорой помощи, она и дверь открыла, объяснив все доподлинно. Прибывшие вслед медикам полицейским и в голову не пришло, после обнаружения огромного количества героина, подумать о ребенке, и к вечеру она осталась наедине с постигшим ее ужасом. Читатель спросит, мол, где же была бабушка, что вполне естественно. Старушка несколькими днями раньше попала в больницу с инфарктом и только пришла в состояние позволявшее ходить и обслуживать себя, разумеется, любые переживания ей были противопоказаны.

Зная это, тогда еще шестилетняя внучка, и словом не обмолвилась о произошедшем телефону, напротив рассказывала, как все хорошо и прекрасно.

Но как всегда случающаяся беда не приходит в одиночестве. Из добрых побуждений видя девочку одну, иногда скромно просящую хотя бы кусочек хлеба, взамен предлагаемой отработки: убраться, что-то приготовить, за кем-то поухаживать, выгулять собаку, что угодно, соседи позвонили в управление «опеки», представители которой приехав, собирались, оформив документы на неспособность ни одного из родственников быть опекуном ребенка, после чего отвезти ее в детский дом. Лиза не собиралась при живой бабушке признавать себя сиротой и тихонечко убежала, одев, что первое попало под руку.

Она нашла бабушку, проведя почти сутки в поисках, в момент ее появления старушка чуть было не получила второй инсульт, но все обошлось. Через две недели обе благополучно обосновались в квартире старушки, но не прошло и дня, как заявились кредиторы, требующие вернуть огромную сумму денег или наркотики, которые им должны были реализовать родители Лизы, и которые естественно после появления полиции исчезли.

Нет смысла объяснять почему пожилая женщина не стала обращаться в полицию, понимая, что такие рискованные шаги против серьезных наркодиллеров сродни самоубийству, быстро продала квартиру за две трети цены, и исчезла в стороне, где ее искать точно не будут. Так мы дошли до причины их появления в брошенной деревни, где они прожили чуть больше полугода душа в душу, казалось бы, совершенно лишенные каких-либо надежд…

Конечно, все участники погони и знать большинства того, что я сейчас описал не могли, но ощущали, хотя бы поверхностно, тяжелейшее психическое состояние несчастного ребенка с утра потерявшего последнего, самого любимого родственника. Сказать, что она сама не понимала своего сиротства и смерти в полной мере, было бы неправильно. Очевидно, что это не то взрослое понимание, что вызывает настоящий шок у родственников, моментально переводящих чужую смерть на свою собственную еще не состоявшуюся, но неожиданно начинающую остро ощущаться, что отталкивается и не принимается, как конечное свойство любого живого организма.

Но все до единого, даже совершенно не обладающие тонким эмоциональным восприятием, человека ощутили отчаяние от ожидания перемен к худшем, которое преследовало ее в течении всей маленькой, но уже такой тяжелой жизни.

Следующей мыслью был факт того, что хуже уже быть не может, и следующим за этим интуитивным порывом каждого было желание помочь и спасти несчастную от расправы. Некоторые, даже мечтали сыграть в этом какую-нибудь важную роль, но на этом цепь рассуждений обрывалась. Дальше думать не хотелось, а ведь именно дальше и крылось то, о чем опасался бы подумать любой холодно рассуждающий человек.

Дальше ее